Халмурату Касимову

Мой ангел крылья мне отдал,
Увидев, как орел проклятый
Железным клювом крюковатым
Мой бок на части разрывал.

В цепях я сросся со скалой,
Захлестываемой волнами.
И между мною и когтями
Жестокой птицы ветр морской

Теснился, бился и шептал
Об избавлении, о чуде…
А мой мучитель хохотал,
Сказав, что пытки не убудет.

Я звал: «Что проку в крыльях мне,
Коль я с цепями-кандалами?»
И между мыслью и ветрами
Бескрылый ангел полотнел.

А ночью снился тот же сон:
Как я лечу, играя с далью…
И между сном моим и явью
Цвел лепесток огня… И гром

Отца вдруг знаньем поразил:
Огонь я должен высечь в людях.
И я неуязвим, покуда
Стою скалой в стихиях сил.
----------------------------------------
Стою скалою в шуме волн
И цепи не нужны мне больше,
Ко мне приходит ангел божий,
И мы беседуем вдвоем,
И пищу носит нам орел.

Опять теряю смысл…
Жжет соль глаза больные.
Он был вчера во рту —
Слова текли живые,
Как рыбы в блеске брызг,
Как птицы налету.

Он и во тьме пылал…
Карабкался ребенок
Вверх по хребту и вдруг
Средь бела дня — потемки! —
Как из ведра смола,
Как чернота из мук…

Выходят на язык
Все горечи, все соли…
Отравленный глагол
Макаю в воду боли,
Как клюв и как плавник…
А мальчик-то — пошел…

Мои боевые джинсы,
Ваш панцирь истертый
Приветствуют духа птица
И тела пехота.

На непробиваемой выси
Разбег затерялся…
Иду на ближайший выстрел —
Хвостом увязался…

Порезы скользят и раны.
Веригами вены…
Я швы непокорной ткани
На шрамы одену.

На все времена вы, веси,
Во всех передрягах…
Романтики и повесы —
Мои вы бродяги…

Вы вынесете казематы,
И всхлипы, и хрипы…
Мои донкихотские латы…
Усталые хиппи…

Моей поэзии устами
Вкушать так трудно и кричать…
И я, наверное, устала
Огромной каплею кристалла
Висеть на острие меча:
Доискиваться до истомы…
И до прорыва синевы
В очах не встреченных… искомых…
Какие только на иконах
Да средь блаженных и немых…
Но рассекает… отсекает
Всё лишнее… всё не мое
Правдивый меч… И я стекаю
И вновь держусь за точку края
Опоры боли… Жизнь поет…

1
Брыканье юности —
Пегас крылат, ретив…
Ты движешь
Мои сердце и светила…
Степенности не место,
Где мотив
Протаптывает в небе
Божья сила.
Мне заповедан
Выгон трех миров.
С уздой свободы.
А в бока — по шпоре…
Обрывки пены —
Клочья облаков…
И ржание стихов…
И стойло горя…

2
Настоюсь в горе…
Винная… причинная…
Оборву корни —
Переполовиню я
Приговоры пифий
И проклятья адские…
Вот он
Блеск тихий,
Пузырьки шампанского
Живости беспечной…
Ничего не страшно мне.
Верую сердечно
Верой чебурашною…

Под Великой китайской стеной
В вязкой зелени трав и кустов
Я лежала, и свет надо мной
Ускользал в купола облаков.

Умирая, с нашейным крестом,
Доползла я до края земли,
Где в тигрином прыжке, как мостом,
Вверх над пропастью камни легли!

Вкус кореньев размолотых прян…
Ароматные капли олейн…
Лао-Цзы, Император и Кан
Да поэзии древняя лень

Приходили, метали в меня
Серебристые иглы свобод.
На исходе двадцатого дня
Потолок опустил небосвод.

И густела кругом пелена
От лоснящихся кожи и кос…
И меня окружила стена,
Отдавив, отцарапав до слез…

И мурашки, презревши закон,
Прочь бежали от смерзшихся мышц…
Издалека сочился мой стон —
В катакомбах из балок и лиц…

Под Великой китайской стеной
В вязкой зелени трав и кустов
Поднялась я однажды иной
В проливных куполах облаков…

Вьется птичка-невеличка
Петлями со всех сторон,
Грудкою белей яичка
Гонит волны на балкон.

Что ты мечешься, крылатка?
Сядь со мною, отдохни…
Жребий твой, поди, не сладкий:
Тут пропой и там взмахни?

Отвечала птичка резво:
«Весть я важную несу
В человеческую бездну,
Что уж радость — на носу!

А мечусь за ветром следом
От окна к окну, назад,
Потому как мне не ведом
Вести скорой адресат…»

Птичка быстрое дыханье
Чуть едва перевела
И — растаяла в порханьи
Веретенного крыла.

На весь мир напряла пряжи
Невесомой, кружевной…
Радости, что нету краше,
Сердца правды наживной.

Растреп прекрасных рой над вазой…
В лохматых шляпах и венках
Ромашковых, с открытым глазом,
Тепло желтеющим на взмах…

Атласнокудрых амазонок
Толпятся стрелы — кто куда…
И рвутся пламенные зовы
Молитв отшельниц на губах…

Метут фиалковые вихры
Полуземных полубожеств…
В спираль заверченные искры
Благоухающих блаженств…

Бледнеющих и раскаленных
Цветущей жертвенностью и
Разверстой тайной опыленных
Из стебля скрытого струи…

Душистые лапы
Навьюженных елей
Под снегом крылатым
Раздались, осели.

И белым воронам
Подставили плечи.
А черным, бездомным,
В Рождественский вечер

Своими иголками,
Инеем вешним
Пошили по шелковой
Чудо-одежде.

Надень как мечту!
И согрейся под пухом,
Проснувшись к утру
Белой птицею духа…

Кто-то учит — чтобы вспомнить,
Кто — не учит, чтоб забыть.
Языка чужого корни
Дразнят сладостную прыть

Обхватить непониманье
Как пергаментом души
Яростным воспоминаньем,
Чьи картины так свежи.

Чтоб узнать всё лица те же
Из своих столетних снов…
Замутненный взгляд отрежет,
И стоишь младенцем вновь

Перед храмом караима,
С томиком немецких строк,
И в гортанности ранимой
Аравийский брызжет сок…