Ведь был уже Афганистан,
Как и Чечня была.
На очереди Казахстан?
Московия, как ты могла?
Да ты с ума сошла!

Не смей захватывать наш край,
Наш украинский дом.
Не стравливай, не жги, не хай
Людей, живущих в нем.
Ты пораскинь умом:

Уж столько ряженых твоих
Успело наследить.
Они ж вернутся. Бойся их —
Им все равно, кому вредить,
Кого взрывать и бить.

Тебе же не нужны поля,
Леса наши, сады.
Своя-то вспахана земля?
В свою-то сеешь ты?
Крапива да кресты…

Одумайся, вернись домой,
Ведь дома ждут дела.
Простым же людям дай покой.
Ты их втянула в сети зла,
До истерии довела,

Как в приступе твердят одно,
Что Украины нет.
Глаза им застит теледно,
Закрыло белый свет,
И личной жизни нет.

Послушайте, в последний раз!
Сейчас иль никогда:
Не завоёвывайте нас,
Вы ж россы, не орда.
Да минет вас беда

Считать погибших и больных
И хоронить детей.
Не дай вам Бог такой войны!
И — не смотрите новостей:
Поможете скорей

Покончить с ужасом шальным,
Что всех уже достал…
Услышьте мертвых и живых!
Не прячьтесь за Христа —
Обманна и пуста

Молитва ревностных рабов…
Христос — в свободе весь.
Закончен срок земных богов.
Недолговечен, болен вепс,
Агонизирующий бес.

2014

Змей не яблоком Еву соблазнил,
А яйцом…
Так что в начале было яйцо.
А потом курица —
Адам ее убил
И съел,
И еще захотел,
Ведь кровь призывает кровь,
А отравленная плоть
Требует убитую,
Разлагающуюся плоть.
Затем Адам надругался
Над душой сына, Авеля,
Заставляя его пасти
Для убоя ягнят.
Авель пас, косвенно убивая их.
А брат его, Каин,
Напрямую убил Авеля.
Чем спас его
От мучительного фарса,
Но сам попался
В более страшные лапы.
Лапы вечного проклятия,
Порочного круга
Отнимать жизнь ради жизни —
Сомнительной, полной лишений,
Болезней и страданий…
А в начале всего-то было
Яйцо…
Эх, если б было яблоко!

2014

Звучите, вешние ручьи
Моей души не убелённой.
Не сходны с мнением ничьим,
Звучите песней затаённой.

Вы освежаете поток
Мышления — до основанья.
Ваш чистый, лёгкий говорок
В молчащей правде узнаваем.

Смягченья закапелит мёд.
Замироточит рана слова.
Невежду убеждать ли снова,
Что труд без откровений мёртв?

Довольно… Новые ручьи
Во мне нахлынули как силы.
Звучи же страстью возносимой.
Сама отныне зазвучи.

И жизнью неба заживи,
Как прежде, как всегда умела —
Не будет доброте предела.
И обожай всем знаньем дела.
И всей любовью божестви.

2014

В странном поезде жизни,
где все куда-нибудь едут,
но как-то явно, всё больше
на месте, а то и по кругу,
есть два прицепа для хлама
(точнее — вагон и тележка),
но они почему-то пустые,
ведь мы не хотим расставаться
с нашими убежденьями,
хотя, если честно, то им
самое место на свалке.
Так вот, в странном поезде жизни
я одна еду классом «для хлама»:
первый прицеп — для меня
не думающей, не хотящей,
а только сбежавшей от лжи
тех, кто считает, что движется,
тех, у кого есть билеты
и даже в элитных вагонах.
Второй же прицеп — для моих
собственных лжи и иллюзий.
Туда я пока не ходила.
Представляю, какая там темень!
Как душно! Какая вонища!
И от страхов не протолкнуться,
и не́ продохнуть от привычек…
Так вот, почему-то ко мне
в прицеп пустой, без сидений,
переходят люди с вагонов
и хотят здесь со мною остаться.
Я их искренне заверяю,
что тут неуютно и дико,
и пусто, и сесть даже негде.
Ведь это обычный мусорник,
не жилое и низкое место.
А если получше вглядеться —
у него две стены всего лишь
и даже почти нету крыши
(одна стена, чтобы биться,
о да, головою об стенку;
другая — чтоб было куда
лезть — люди ж лезут на стенки!).
Приходящие чуть постоят,
постоят в пустоте запоздалой.
Так опаздывают на поезд…
Но для мусора нет опозданий!
Постоят, все мои постояльцы,
и уходят, разо́чаровавшись…
Так друзья становятся бывшими,
жены-мужья — разведенными,
отцы и дети — чужими,
служащие — уволенными…
Я только чуть-чуть удивляюсь:
на что же они рассчитывали
в этом жалком, бездельном прицепе,
который в любую секунду
может быть просто отцеплен
от странного поезда жизни,
хоть поезд считается всеми
нормальным и даже успешным?
У меня пока нет своих рельсов,
а только вагон и тележка —
пустырь с берегами из хлама,
с рекой обмелевшей, вдоль горла.
Зато я умею ценить
внезапные виды природы —
в клочках пригоревшей травы,
с разводами жижи на камне
и в стоптанных рытвинах тропок.
Я давно уже всё выбрасываю,
кроме линялых футболок
(они просто ближе к телу!)
и ношеных джинсов и туфель.
Я давно уже не покупаю
новых вещей и книг тоже.
Я давно не ем в ресторанах
(сказать к смеху, и не начинала!),
а для кого-то — не ем вообще.
Не сижу по столовкам, киношкам.
Я плохой собеседник, соратник,
позорная дочь и супруга
(но это меня не печалит),
я даже не мать и не бабка,
хоть по возрасту ими могу быть.
Я никто и никем не являюсь.
Если я вдруг явлюсь к вам во сне —
то внимания не обращайте,
я вас только введу в заблужденье.
Я от веры навеки отстала,
для науки глупа безвозвратно…
Я забыла слова, их значенье,
я давно не пишу, не пытаюсь.
Я на свалке и я убираю —
Мою, чищу, гребусь и мету.
По-хорошему, я не живу,
Ведь не жду ничего, а случаюсь…
Но я знаю, что что-то да есть,
И умею одною улыбкой
Отключить всё безумие мира,
что за глотку себя же хватает,
и протечь без течений сквозь призму
расступившихся граней веселья!

Киев, 19.04.2015 г.

Горб шаблонов всучили ребенку.
Неподъемный ранец за спиной.
Вымыли от лета втихомолку,
Бедного подстригли под гребенку.
Всё, иди дерзай и будь герой.

А цена? И он на раннем сроке
Может упираться и грубить,
Обмочиться прямо на уроке,
Зарыдать, товарищей побить.

И кричать, кричать, не понимая,
Что его так душит и гнетет.
Ранцами не спины, мир ломают,
Мир, в котором счастье и живет.

2013

Эх, яблочко,
Куда ты котишься?
Попадешь на зуб —
Не воротишься.

Эх, яблочко,
Да не червивое.
Коренные мы —
Незлобливые.

Это пришлые,
Сиречь захватчики,
Оголтелые
Наши братчики.

Оголтелые
И не домашние,
Сиротливые,
Бедолашные.

Им бы выпить всё
И передраться бы,
Чтоб земля была
Резервацией.

Чтобы дань сбирать,
Ничё не делая.
Морда красная,
Рубаха белая.

Эх, яблочко,
Да на тарелочке.
Что нас ждет в пальбе,
В перестрелочке?

Эх, яблочко,
Крутнись, ретивое.
Покажи, как есть,
Весть не лживую.

Чутку истинну,
Не лизоблюдную.
Все как сбрендили
В ночку трудную.

В ночку страшную
И невозвратную.
Слово брошено
В гниль превратную.

Эх, яблочко,
Да не печёное.
Жирин-птах кричит
По-учёному.

По-кручёному,
Морализаторски,
Тешит слух орлов
Императорских.

Мы-то местные,
А цэ — нэ бачылы.
Бабаюн речист,
Одураченный.

Одурманенный
Хорьком-пролазою.
Интельгенцию
Зовсим сглазили.

Эх, яблочко,
Да украинское!
Недоспелое,
Недокрымское…

Враз зарезали,
В беде — изменушка.
И жена ушла
Вместе с девушкой.

Две красавицы,
Да не соперницы.
Русь-Поэзия.
Песня-Лествица.

Всё уж сказано,
ПереговОрено,
Незлобливыми
Ввек отмолено.

Всё б на блюдечке
Та щэ й с каёмочкой!
Только яблочко
На помоечке.

А земля кругла
Да не сговорчива.
Пеникс-гусь гуглит
Неразборчиво.

Эх, яблочко,
Да с голубикою.
Дружба вышла вся,
Стала дикою,

Псиной вшивою,
Враждой приблудною.
Где ты, яблочко
Неподкупное?

Зажирели хай
Сплетни-селезни.
Та чы мы дурни́?
Зовсим тэлэпни?

Коренные мы —
Корчеватые,
Хай и яблочки
Кривоватые,

Но горшки свои,
С глины блюдечки,
Деревянные —
Флейты-дудочки.

Запоем еще
С новой силою.
Эх ты, яблочко
Непугливое.

Мы ж тутэшние,
С деда-прадеда.
Соловейкам Русь
Богом дадена.

Приходите к нам
С миром-правдою.
Почастуем вас
И порадуем!

Эх, яблочко,
Да с серединою!
Жизнь всегда была
Украиною,

Уникальною,
Крамом-кружевом.
Эх ты, яблочко
Безоружное!

Эх, яблочко,
Да молодильное.
Мы не воины —
Люды вильные.

Эх, яблочко,
Другого нетути.
Что ж мы изверги?
Что ж мы нелюди?

Эх, яблочко,
Да бесконечное…
Наша силушка,
Жаль сердечная…

Жизнь сама по себе интересна.
Жить занятнее, чем угождать
Издателю – лезть по стене отвесной,
Проходя остановки – за штампом штамп.

Гораздо ценнее просто видеть,
Слушать, нюхать и ощущать.
Писать рок-оперы, а не в твиттер,
До облика нежного отощав.

Не сеять разумное, доброе вечное,
А быть им самим, как просто дышать.
Летит днем и ночью, утром и вечером
Мой домовой одинокий шаттл.

Отпустить вожжи, быка и собаку:
На волю радость, на волю чутье!
И пусть как всегда попаду в передрягу,
И пусть недовольная мать прибьет.

Лучше свободы бывает лишь песня.
Лучшая мама – это дитя.
Жизнь сама по себе интересна.
Без театра теней, воровства и нытья.

2015

Так хочется двумя-тремя словами
Пролить соединение меж нами,
Чтоб были мы все вместе, не отдельно,
Чтоб жизнь текла как песня – акапелльно.
Чтоб каждый слышал каждого как слово
Единственно лишь важное, как словно
Бы видел все причины проявлений,
И следствия взаимодополнений.
Чтоб каждый делал каждому как лучше,
Ведь ничего важнее нет созвучья –
Перетеканья нежности друг в друга,
В свободном братстве, равенстве упругом.
В захлебываньи добротой навстречу,
В распахнутом доверии беспечном,
В зашкаливаньи жизненной отдачи.
Кто отдал жизнь за всех,
Тот свыше за́чат,
Он вновь приходит в мир, соединяя
Через себя, собою заменяя
Гемоглобин пульсированья духа,
По памяти живя, идя по слуху.

«Ау» сердец забьется не инертно –
Ответом радость застучит бессмертно.

2015

И даже цветы уж не могут молчать
И людям поют, не умея кричать:

«Вы дети, вы агнцы, вы боги!
И солнечны ваши дороги!
Вы только поверьте,
Всем сердцем приняв –
И этим всё зло от себя отогнав.
Не будет ни дня сожалений,
Усталости, боли, сомнений.
По-новому жизнь потечет, не таясь,
И святость поселится в вас.
Вы сможете больше понять и прожить,
И сделать так много, сильней полюбить.
Вы сразу же преобразитесь.
Любовью в поступках молитесь!
Вам столько откроется тайн и глубин.
Господь вам отец, а не злой господин –
Он любящий до умиранья,
Добрейший – до всеотдаванья.
Вы – образ-подобие девства Его,
Всей благости Бога всего.
И ваша чиста первородность.
Забудьте про страх и греховность!
Никто не заткнет наши нежные рты –
Нет цензоров у красоты.
Никто не посмеет изгнать нас с Земли –
Мы были людьми
И все муки прошли.
Взываем к вам,
В каждом живом стебельке
И в срезанном,
Даже в посмертном венке:
Не слушайте тех, кто пугает –
Кто адом и богом стращает.
Они не в себе, а в тисках сатаны, –
Истерзаны, слепы, больны.
Они ведь на самом-то деле не знают
Создателя, всё потому искажают,
Ведь веруют в бога пророков –
Карающего так жестоко.
Боятся его, о грехах своих плачут,
А жить ведь могли бы иначе:
Не злому божку чёрно, рабски служить
И не извращенную Библию чтить,
Не тупо держаться свечных ритуалов,
А Бога понять в самом малом:
Что Он – Бог любви, а не догм и законов;
Любви к человечеству, а не к иконам;
Живой постоянной отдачи себя
И в каждом мгновеньи – светясь и любя.
Лишь в этом служенье, земная игра –
Стать обликом Бога –
Салютом добра!»

2015

Леночке Колтуклу

Ангел стеклярусный с сердцем янтарным,
С трещинкой в полой груди…
Я замотала
Шарфиком алым
Рану твою впереди.

Ты же поломки своей не заметил,
Сердце в руках протянув.
Как ты наивен,
Что даже светел, –
Что и хотел стеклодув:

Чтоб сквозь такие вот милые мелочи
Свет преломлялся с лихвой.
Но уж, конечно,
Ты не копеечный,
Раз для меня ты живой.

И я всё думаю, что же случилось
С нами, большими детьми,
Если без денег
Мы разучились
Ярко расцвечивать дни.

Дух наш болезненный падает в ночи
Зло и устало – как зверь…
Я обещаю,
Очень и очень
Буду стараться теперь

Не набивать свою жизнь сожаленьями,
Место оставив лучам.
Как бесконечна
Сила мгновения.
Как же зима горяча!
                                          
24/XII – 2014 г.