По огненной тропе вулкана
Взбираюсь, замочив подол
В ревущей лаве молодой.
Но нет, не из горящей ткани
Седое платье у меня.
Ведь горевать-гореть и дня
Оно б не выдержало… Камень
На камне не оставили б
Сжигающие муки чрева
Разбитой Матери-земли…
Иду — ни вправо и ни влево
Не обойти поток из слез…
О, что ты Матери принес
Своей ногою неумелой?
Иль желчи раскаленной брызги,
Иль новой брани лязг мечей…
Взбираюсь налегке, ни с чем,
Учась любить Ее и низко
Склоняя голову взамен
На плаху… Далеко иль близко,
Не знаю, и дойду ли я
До сердца Матери — Огня
Небесного…
Клокочут искры…

(Т.Полежаевой)

Какое счастье! —
Быть истопником.
И муз на чай
К себе водить тайком,
Когда безмолвствует в округе
Все и вся,
Лишь печек — лишь подружек —
Трескотня…
В руках икона
Самая моя —
Святая книга,
Белые поля.
Растопников-раскольников
Раба —
Да это
У кого душа слаба.
А нам
Лучше самим сгореть в огне,
Лишь бы по-прежнему
Светилось слово в ней…
Какое счастье
Мир обогревать
И красоту
Читать…
читать…
читать…

Не бойся быть в глазах других
Иваном-дурачком:
И прятать свет в лохмотьях сих,
И падать в грязь ничком,

Уму ответить невпопад,
И промолчать — глупцу,
А сердцу искреннему в лад
Всем сердцем петь… Истцу

Отдать претензии его,
Не оправдав себя,
И над собой из ничего
Смеяться, не шутя.

Помечтаю о большом
Иисусовом кувшине…
Шлифовал его плащом
Он в садах Ерусалима.

Глину засветло месил,
Чтобы солнцем напиталась.
Мумие искал в грязи,
Чтобы тверже обжигалась.

Как прапрадеды давно
Средство ведали простое:
Чтоб схватилось крепче дно —
Прах мешал Он со слюною.

Идеальную из форм
Выбрал амфоры язычность.
Долго мял ее потом,
Чтобы удалась … обычной.

Это позже на нее
Позолоту напустили.
Осудили мумие,
Глину, из какой лепили.

За греховную сочли
Стройность амфоры-бедняжки.
И отбили, усекли
Половину без промашки.

Да негожим стал сосуд
Ни к причастью, ни к молитвам.
Что не целостно — разбито…
И его зарыли… тут.

Откопаю черепок.
Мать-земля его хранила.
Догмы вычистил песок.
Глина раны заживила.

Зачерпну воды простой
Я простой его ладонью,
Каждой трещинкой бездонной
Дорожа в любви немой.

Не Дикинсон, не Эмили,
Не в белом в лилиях увита,
А в пыльном рубище земли
Неузнанной приду, открытой.

Не будут мной пугать детей,
Лишь потому, что не заметят.
И кумушек досужих сплетни
Не оболгут моих затей.

Сдружусь я со Сковородой,
А добрый Пушкин рад стараться —
Научит музой увлекаться
Со всею страстью трудовой.

Мы заведем один дневник
Вдвоем с Башкирцевой Марией.
И чтобы мы не натворили,
Правдивым будет наш язык.

С моей Офелией сырой
Сойдем русалочьи на сушу.
Пока она печаль просушит,
Я разыщу привал ночной.

И буду странствовать в пути
Со всеми дорогими вами,
Неся свободы познаванье
И даже там, где не пройти.

От печки к печке,
от огня к огню —
поддерживать их,
руки жечь
и мерзнуть,
и каждый раз с начала —
на корню,
растить в языках пламя безголосно…

И безызвестно славить красоту
из струпьев тел
с едва намеком храма
и скромности
простую резеду
носить,
продевши как в петлицы
в раны.

В узком горле чаши в полночь
Круг лимона тихо всплыл,
Как спасительная горечь
Золотых сосцов сивилл.

Резко прыснул прорицаньем,
Кислотой пронзив светло
Гущу темного мерцанья,
Что к испитью подошло…

Ты взглянул в сосуд горячий,
В круг спасительный нырнул
И всей кожей тела зрячей
Солнце дню и дну вернул.

Благословенные мои!
Благие слезы откровений!..
Вдоль шеи с тоненькою веной
Бежите наперегонки.

В алмазном, жидком серебре
На ухе виснете сережкой
И забегаете немножко
Вперед… в мечтах… на влажном лбе…