Актеры все устали,
Заплакал даже шут,
А сказка все в начале —
Никак не завершу.

Всё жили мы да были
И старились светло…
Но всё еще любили —
Другого не дано:

Богатства раздарили,
И разбежался двор.
Вдвоем — как прежде были —
Сто лет, сто зим, сто пор…

Бредем с тобой по свету
Без рода короли…
Конца той сказки нету,
Нет смерти для любви.

Устали, обветшали?
Заснем в руке рука,
Чтоб не перемешались
В колоде на века.

Чтоб в новой сказке-были
Нас заново бы свел
Конец всех странствий или
Начала произвол…

Актеры! Не теряйте
Свой жизненный кураж…
Любите! Доверяйте!
Ведь это выход — ваш!

Взбугрилась грязь колена выше,
И широка дороги тень,
До совести живой плетень
Не пустит, суше где и тише.

Иду, иду навстречу дням
По колеса рождений следу,
Всё глубже залезая в беды
И изживая боль по снам.

Старательно, как на посту…
И не одну еще версту
Томиться, путь свой углубляя…

Что ж, всюду бодрость — на ходу…
И здесь держаться вмоготу,
И здесь земля не прилипает…

Среди березок и — ворон,
И проливного неба — с кашей
Земли, пустующей кругом,
С растительностью бедной нашей

Так хорошо произрастать —
На этих противостояньях,
Вольготно сердцу коротать
Веками зиму ожиданья,

Что прийдет Царствие Твое…
В тоскливой холодности ежась,
Вздохнет мужик на борозде
И синий нос утрет рогожей.

Да баба охнет просто так,
На серу даль вдруг заглядевшись…
Одно и то же: нищ простак,
А в люди выбиться — да где уж!

Лукавства сытого не знать,
Козявкой малой душу тешить,
Все принимать, все отдавать
И простодушьем зверя нежить.

«Друг мой, иди, — час благосклонен».

Н. С. Лесков

Смоквы дошли:
Час благосклонен!
В зернах любви
Спел и надломлен

Гордый гранат
С кисточкой звонкой.
Терпкий агат
Выдержки долгой

Глаз удлинит,
Сердце уронит…
Ти-и-хо звенит:
Час благосклонен…

С каждым утром всё сырее,
И туман дымит в глаза.
Под опавшей жизнью преет
Жизни новая роса.

Темень борется со светом,
Холод с пригоршней тепла.
Как нежна промозглость эта,
Сердцу чуткому мила.

Весь обласкан непогодой
Человек, забыв себя,
Вслед за странницей-природой
Причащается, любя,

И смиренностью дождливой,
И ненастьюшком родным,
И вороны терпеливой
Покаяньем вековым…

По рыжине — в последний раз! —
Опавших и опальных листьев
Пройдусь, пожара не боясь…
В затылок дышит холод-пристав.

Последним жалостным огнем
По самые насыщусь очи,
Сожгу всё мелочное в нем,
Всё лучшее сдержу для ночи,

Чтоб зернами слепящих искр
Залить чернеющее чрево
Незнания… И будет быстр
Восход распятого посева…

На что еще сгодишься, человече,
Как ни на сердца труд в сквозной тиши:
То смерч в лицо, то буря издалече,
А ты утишься, думай и пиши.

А ты ломай отжившие законы,
Что человечность поедом едят.
Ищи в себе тот гибкий пульс искомый,
По коему за святостью следят.

А ты толкуй по совести нездешней,
Той, что лишь в глубине души красна…
Дыши на мир заботою сердешной
Да радуйся, как будто бы весна…

Опять в дороге — ты и я,
И новое жилье нам любо.
Светлее стены и друзья,
И ближе города и люди.

Опять богаче мы с тобой
На целую на неизвестность,
Когда уходишь с головой
В работу, музыку и нежность.

Опять мы проще и вдвойне
По-детски звонки неизбежно:
Играем мирно на войне
И в правоте левобережны…

Опять счастливее нас нет,
Когда, друг другу уступая,
Мы празднуем наш старый плед
И корочки от каравая…

Улитка — та, что должна улететь,
Домика каменный панцирь оставив,
Кольца спирали всей претерпеть
И отворить ее купол, как ставни.

Выстрелить легкостью! Рожки антенн,
Крылья заметив в полете внезапном…
Ты сверхтишайшая в мире затем,
Чтоб измениться сияющим залпом!

От Ивана-дурака —
До Стотысячного.
От задиры-чудака —
До обычного…

От лохмотьев и заплат —
И до цельности.
Вот простой холщевый плат
Незаметности.

От гремушек колпака
Скоморошьего —
До нагого шепотка
Слова божьего.

От бельма, что на глазу
У народушка —
До кристалла в образу
Ясна солнышка.