Зрение пало…
Как встарь
От престола
Отрёкся царь.
С башни города
Рухнул колокол,
Оглох звонарь,
Потух
фонарь,
Еле дышащий…

Я теперь
Сам себе
Целый свет,
И вопрос и ответ.
Сам и нищий и царь,
И разбитый глухарь,
Чуть слышащий…

Век не знал,
Что огромен мир!
Он мне стал —
В руках поводырь.
И поёт о нём
Как встарь
В голых струнах
Он, кобзарь,
Ясновидящий…

24/I — 91 г.
Луцк

И яблоня в цветочном поцелуе,
Береза из тончайшего белья…
Сегодня бал! Весенний сад ликует,
Зеленый ветер каждую ревнует
И любит каждую — капризное дитя.

От стана к стану — в зыбкие объятья,
В ажур сирени, в легкие края
И складки накрахмаленного платья,
В прохладу рукавов небытия.

И даже ели — сумрачные леди —
В янтарном смехе ожерелий, бус…
Под люстрой, в зеркале, на лаковом паркете
Я растерялась
И чуть-чуть боюсь…
Сегодня бал —
И музыка и ветер!

Там рано на заре,
В полночном полусне
Без грусти, без печали
Ты вспомнишь обо мне.

(Канцона, 16 век)

Два изначалия:
Начало и конец —
Непревзойденная гармония октавы.
Миг славы, как надгробия венец,
Но промежутка сладостна отрава.

С нее достаточно горячего вина
И — босиком,
В забитую хибару,
Где жизнь моя — почти что даром:
От сердца, а не от ума.

И вторя этой внутренней свободе,
Пропой, усталый юноша, про то,
Как по утру горит на небосводе
Высокое, пронзительное До.

Хорошо так бродить одиноко
Под Его истончающим Оком…

Ползать кверху за архитектурой,
К бедным ангелам на верхотуру.

И как статуи, понемногу
Растерять в толчее руку… ногу…

Хорошо под треухим фетром
Жгучей бледностью скулы обветрить,

В детство впавшим — когда… ах когда-то —
Разблестящим аристократом.

Средь таких же бродячих и верных,
Тонких, ломаных, нервных…

Когда-то я не смела быть поэтом…
На землю тихо падали стихи
Из голубого утреннего света
И солнечной трухи.

Ходила по блистающим осколкам,
По плечи утопала в синеве.
О сколько их, безудержных, в Неве
И в зорях сколько!

Не знала очарованную грусть,
Хотя ее в глазах уже носила.
И сердце полудикое творило
Вслепую, наизусть,

Срывая вниз серебряные ливни.
И я осталась в этом мире дивном.

Давным-давно,
Что не помню я:
В какой стране и старине
Течет Мелодия,
Как слеза…
Я пою, но проснуться нельзя.
Лечу на свет
Золотых волос,
Подков коней, синевы огней.
И в этой солнечной
Вышине
Она повстречается мне
День и ночь —
Приходящий сон
На белый свет,
Одинокий свет.
Услышь Мелодии
Вечный зов
Средь зеленых ее рукавов.
Бродягам в путь
Собирать сердца.
Поэтам сеять цветы в пути.
Они не спят
На пороге к ней —
Мелодии синих огней.

Иду неведомый, не любим —
Не миру, не
Самому себе,
Давным-давно,
Что не помню я —
Звучит эта песня моя…

Погружаюсь в моря —
Разноцветные воды:
По лиловым краям
Белой чайкой свободы,

На зеленых полях
Муравой прорастаю,
В голубых куполах
Спелым яблоком таю,

И покажется лес
Рваной тряпочкой хаки,
Теплой кожи разрез
На горячие маки,

Медью боль остужу,
Рыжей гордой пастушкой
За стадами хожу
По лугам… Ты послушай —

Синий ветер дерет
Лебединые перья
И в пучины берет,
За тяжелые двери.

Подымаюсь на дне —
Фиолетовый вечер.
Он на голову мне
Серебро свое мечет.

И последний рывок!
Океан отступает!
И на белый песок
Мое тело бросает.

Иль лежу, иль плыву? —
Но по самому краю.
И живу не живу? —
Но опять умираю.

Оглянуться! Скорей!
Кто-то рядом, всё ближе…
Это море морей
Мои волосы лижет.

Нарядиться,
На кресло взобраться,
В даль заброшенную влюбляться.
Даже если
Она на картине,
Если мебели нет в квартире,
Если платье
Устало носиться,
Все равно —
В даль бежать
И влюбиться!

Лежат они,
Задавленные снами,
В тревоге и любви.
Далекие,
Но будто вечно с нами:
Подумай — назови.

И будет дождь
С опухшими глазами,
Лицом к лицу.
Сгорая, ждешь,
Как раструбят басами
Там, на плацу.

Отдыхал
И мозаику тела
Развеял,
По цветам освежил,
Где смола и слеза
Прикипела
На перьях,
Меж надорванных жил…

Мрак сбегался
За медно-зеленой
Спиною,
Под глазами густил…
И кровавил закат
Опаленной
Губою,
И о смерти грустил…