Струн натянутых эоловые ребра.
Луковка проросшая внутри.
И волна, прихлынувшая к нёбу,
Благодати расцветающей груди.
И трепещет Духа острокрылость
В невесомости… И чуткость рук и ног
За Распятья плоскость ухватилась,
Чтобы удержался в жизни Бог…
О грусть,
И ты,
И ты меня коришь…
Тем что пришла,
А я — вот, никакая…
Хожу на поводке твоих кострищ,
Непознанным безумствам потакая…
Открылось
Что-то страшное внутри,
Что раньше пряталось
За немощью и ленью…
Слезами огненными
Мне лицо сотри,
Чтоб не узнала собственную тень я…
Она уходит в снег —
Далекая возможность…
Смотри! Ее следы
Еще не занесло.
Ее звенящий шаг
Под оттепелью ожил,
И лужи моют ей
Летучее весло…
Уходит в даль снегов…
Склоняя арки сосен
И выпрямляя вверх —
Срывая тетиву…
Она здесь, на земле,
Касательною осью
Уходит из-под ног,
Уходит в синеву…
Ее пунктир ветров
Вторым твоим дыханьем
Пропущен через всю
Оставшуюся жизнь.
Сдается, что уже
Уводят на закланье…
Но это только вдох
В распахнутую высь…
Понизилась в своих очарованьях…
Порезалась, как будто отсекла
Скользящей гранью острого стекла
Невидимую ткань слепых желаний…
И капля крови по руке стекла…
Последней каплей… твоего терпенья?
Не юродствуй же в саможаленьи,
Может быть, им хуже во сто крат…
По своим страданьям — ты им брат.
Будь же другом — в мужестве боренья
И Учителем,
когда сердечно рад.
(Саше Высоцкому)
Пустых училищ гулкая печаль…
Там… где-то позабыли фортепьяно…
И звук его, и голая педаль —
Запавшей туфельки, застрявшего изъяна…
Какой-то второгодник тычет в суть,
Ни нот не разбирая, ни гармоний…
Но в этой тишине как на весу
«Маэстро» не далек от полифоний.
Но в скопище пустующих пространств
Есть целостность дерев и хаос тырсы…
Печаль — как обескровленная страсть,
Как эхо — умирает старым Фирсом…
Глаза темно-зеленых ожиданий,
Глаза голубоогненной тоски
И отшелк трав из вековых преданий,
И желтые зовущие пески!
И зерна черные из позднего граната,
И золотой каштан и серый твид…
В них позабыт
Какой-то блеск громадный,
Как у таланта, что в земле зарыт…
Я в стену гвоздь вобью,
Чтобы вилась лиана дальше
И радовала глаз
ее
все наступающая зелень…
Уж новый гвоздик ждет,
Чтобы открылись новые пределы
Моей лиане
крепкой,
тонколистой…
Ежедневно по снегам заветным
Ты идешь… Вспорхнула рядом птица.
Знак хороший — легкость где-то рядом.
Нос уткнувши в след, собака чует —
Что-то пронеслось… И чует сердце…
Встретишь злого демона — зарос
Рот его то мхом, то лихом… Сеет
Лихо… И не ведает, что топчет…
Но снегам конца и края нету…
Топчет птица, человек и зверь,
И приносят на ногах, на лапах —
Пусть и не хотят —
тот снег заветный…
(В. О.)
Тяжесть спа́ла,
Спала прежде с духа…
И с тобой опять всё «зажил?»,
Говорили долго и светло,
Не могли проститься — возгорались
От высоких токов и любви
Наши распустившиеся лица,
Как прижатые к друг другу лепестки
Одного цветка…
Нет не расстались, —
Каждый лишь упрочил длинный стебель
И как провод размотал… с собой
…по свету…
1
Молитвами на флейте успокоюсь…
Я, верно, не гадала и сама,
Как выпевает мне родная совесть:
«Ты не права…»
Как эту боль на ноты положила,
И пальцы сами пробежали втакт,
Как верхняя восьмая затужила:
«Не так…»
2
Дудю, дудю, руками закрывая
И пальцами то рану, то восторг.
И цену звуков этих понимаю,
И слышу высоту их и порок…
Пусть верхние не будут столь туманны,
А нижние по-доброму басят…
Дудю, дудю, как будто дела мало,
За все дела окрестные прося…
Когда уж ничего не остается:
Все сказано — и сказано не то…
Иду — нога за ногу заплетется…
Паду — и не заметили… никто…
Уж лучше б обличили — полегчало б
Иль посмеялись — я бы и сама
Улыбкою покорной отвечала
И не сходила б заживо с ума.
Не задыхалась в сырости кромешной,
Не замерзала в горькой пустоте…
Не те б рождались мысли и не те
Сгущались краски в оболочке внешней…
Когда уж ничего не остается,
Безмолвие — единственней всего.
Молчальникам не солоно живется,
Но так сладко́ прощение Его…
Свою печаль
Я пропущу сквозь флейту —
Посыпятся из дырочек улыбки…
Начну качать
Меха органа — мыслить —
И отзовутся дальние регистры…
Волнением
Коснусь начала арфы —
Конец ее
Мистически завторит…
Там, где открыто сердце —
Сквозь него,
Как сквозь чистилище,
Плодотворят потоки…
Зима, зачем изводишь серебро
На лютое свое воображенье?
Да, зябнем мы — но любим все равно,
Да, стынем — но мечтаем о движеньи
Подземных и потусторонних вод,
Какой-то простоты простоволосой…
Ее — ты высекаешь на морозе,
Растишь из белизны своих широт…
Горы прячут…
Конусами указуют…
Кипарисами уходят непреклонно…
Лепестками сжатыми ведут
Снежные вершины острых лилий,
Позолоту от пыльцы на пальцах
И фиалок мягкие подошвы…
1
Неправду от людей
Неси как оперенье —
Окраскою терпенья
Ты ярче и светлей!
Но лишь тогда взлетишь,
Ногой поправ презренье,
Когда лицо доверья
На радость обратишь…
2
Неправду от людей
Терпи как только можешь —
Ты сам себе поможешь
Стать лучше и мудрей.
Как мнут тебя, пекут,
Как солят на все боки!
Но на пиру у Бога
Вкуснее не найдут…
3
Неправду от людей
Не принимай уныло —
Довольна и кобыла
Подковой из гвоздей.
Еще быстрей галоп,
И звонче, и сильнее!
Шипы и пострашнее
Ты не заметить мог…
Треплет полы ветер голый,
По́ миру меня бросает.
Но сильнее этих стонов
Зов из сердца прорезает…
Он вытягивает трубы,
Все смычки из слова вынул.
Я пишу его для струнных —
Он граничит с духовыми.
Цвет сырца и теплой бежи
Намотает шерсть —
Я тебя дыханьем нежу
Посреди блаженств…
Из серебряных колечек
Дам кольчуги щит —
Я тебя терпеньем мечу
Посреди обид…
Закрывая шов тесьмою,
Окаймляя боль —
Я тебя огнем омою
И верну домой…
Под глухое бденье печек
(А на самом деле Парок)
Скоротаю зимний вечер,
Ночь оставлю под опару.
Мне не спится — я убита
На Кавказе и Балканах.
Даже крысам не до жита,
Разбежались тараканы.
Из прострелянных отверстий
Вижу дальше. Больше дует.
И как молодые вести
Сны приходят и чаруют.
Все-таки усну — устану
Рогом упираться в звезды.
Лучшие цветы оставят
Мысли, на окне замерзнув…
Не носи чужих одежд —
не в пору.
Не кради подарков —
не в радость.
Поймай себя за руку —
как вора —
От всего лишнего
освобождаясь…
Разбудит случайный звонок.
Побегу открывать со всех ног —
Незнакомы… И спросят не то и не так.
Но я пойму — это знак…
Приходите, учите меня
Неудобствами обременять,
Чтоб всегда, а не только на грани уже
Быть у истины настороже.
На дворе такая не́жить,
И скользит девятый вал
Этим обмороком снежным,
Жестким настом наповал…
Возле Дома Панихиды
Лепит бабу детвора.
Первым комом блин оббитый
Под короною ведра…
Только дуло вьюги дует
Как приставленный вопрос:
Как же так — ребенок умер,
Когда родился́ Христос?..
Новый Год с тобой не встретим,
А промедлим, проглядим
Друг на друга, как в портрете —
Он на нас двоих один.
Ты там будешь в бакенбардах.
Я из локонов и муфт,
Что заложены в ломбардах
И которых уж не шьют.
Нас напишут акварелью
Или тушью на шелках.
И никто нам не поверит,
Что мы встретились в веках.
Звезды рамой нас обяжут,
А стеною — небеса
Там, где в верности лебяжьей
Остановятся глаза…
Вот и тебе вышел срок
Идти далеко на Восток.
Реликтовыми лесами,
Зауженными глазами,
Неся коромысло пустынь
В колодец души — монастырь.
С собой бери только лучшее,
Чтоб не оступиться на кручах.
Сорвется вершина на голову —
Значит, ты взял ее, словно
Пыль, этот прах встряхнешь
И новую синь вдохнешь.
Близится, близится срок.
Идешь далеко на Восток…
Горною чередою,
Озером… Над водою
Тропинка — выбора уже.
С размытою глиною, в лужах,
С осокою по краям.
Охраняет ее змея,
Лежа на своих же кольцах.
Если твой час — улыбнется,
И короною на ее челе
Откроется знак тебе…
И вот на воде, на плаву
На веранду сандала взойду…
В трапезной — овощей казанок
Дымится… И полотенце для ног.
Стоит тишина тростников
Как будущих флейт для богов.
Бежит застывшая зыбь
Звезду твою отразить.
Лежит на ветрах печать
На жертву тебя венчать.
Далеко… далеко на Восток
Ты идешь уже без дорог…
Тебе
С голубых елей
Я принесу снега.
Он не такого цвета
Как с зеленых,
или как с сосен…
Он бесконечно светел!
Синих игл
таинственный вертел
Наверчивает грезы
И в пересыпку с явью…
Он долго-долго не тает —
До будущего волхованья,
По самые-самые
ясли…
Отчего такая нелюбовь…
Будто бы на паперти, взываю…
И прозренья язвы прикрываю
Безымянной чуткостью ветров…
Отчего такой некрасотой
Веет от взаимоотношений…
Нежеланье — хуже чем лишенье,
Хуже даже грубости простой.
Отчего я вдруг не узнаю
Друга — ему ложь покрыла губы.
Он с какой-то радостностью губит
Добрую привязанность свою.
Отчего одна… опять… Но я
Никого, ничто терять не вправе…
И несу отравленно
В оправе
чаши
Всех нас чистыми тая́…
Саксофон наводит фон
Рождества и Николая,
И над городом витает
Невидимкой микрофон —
Там подслушает желанье,
Тут признанье передаст…
И уже в который раз
Исполняются мечтанья!
Их засеет, заискрит
Снег — положит под подушку
И пойдет гулять по душам,
И шампанским зашипит!..
(Памяти Иосифа Бродского)
Скучаю по Иосифу,
его стихам…
А встреча переносится
вновь на года…
В нью-йорки и венеции
мне нет пути,
И даже в Питер Вечности
не перейти…
Пишу ли Другу Римскому
смелей невежд…
Он передаст Вам письмами
моих надежд…
(Т. З.)
Приснится иль покажется —
Но слезы градом катятся.
И среди них — как сужденный —
След голубой жемчужины.
Как тот канал единственный,
Через который видится
Реальный мир, что нужен мне,
Мир голубой жемчужины.
Работа очень тонкая —
Ходить по синей кромке льда,
Вплетая токи кружева
В рождение жемчужины…
Поколение самовлюбленных…
Шлейф иллюзий с рожденья, с села…
Так и тянется… А эти стоны
Не достойны — ей богу — пера…
А страданья и очарованья…
Как же слезы мне ваши пусты…
Чем поднялись мы над любованьем,
Над признаньем согбенной толпы?
Нам же шею подставили люди,
Чтобы чаянья их донесли.
А мы сели — от них не убудет,
А мы пали — а их не стеснить…
Вздохи, плачи… И труд наш особый,
Обязательны крест и тоска(!)...
Но текут где-то чистые соки
И вливают нам жизнь в голоса.
Вспомню университет —
И училась-то в полсилы.
В страхе голову носила
Точно бьющийся предмет.
Больше сердце нагружать
Приходилось. Пригодилось!
И теперь моя душа
В той свободе оперилась —
Упиралась как могла,
Видно чувствовала юность
То, где истина, где мгла,
Где школярство, а где мудрость.
Нету худа без добра.
И теперь грызу что надо —
Камень света и труда
В гранях знаний…
в гранях знаков…
Любимых рукавов Пьеро
длинноты-
ноты —
Об землю волочу,
Колоколами ли звоню,
Всё та же легкая завеса,
как забота
О сокровенном
и открытом на корню…
Когда не могу быть поэтом,
То становлюсь ребенком —
Улыбка и шире, и чище…
Игра — молитве подобна…
Я в мир приду опять…
Его завалит снегом.
А тех, кого я встречу —
Не буду узнавать.
Вмиг обрастет душа.
Налепит белый шар.
Но удивленье живо!
Сквозь таянье снежинок…
Привычное найду
Таким чужим и ветхим.
Но вдруг пойму, что это
Я изменилась. Мзду
Отдам. И утончусь
Для новых действ и чувств
И со свободой в жилах…
Сквозь таянье снежинок…
(Богданчику)
Ты приснился мне, Маленький Принц!
Может я была твоей Розой?..
И теперь — колет каждый каприз,
Каждый шип оставляет занозу.
Так ли все голуба наша мгла,
И уютна ль родная Планета?
Здесь все тонет и тает в словах,
В обещаньях, деньгах, километрах.
Так ли весел и нежно рогат
Наш барашек, кудрявый воитель…
Здесь тельцом он прослыл — и богат,
И всесильных прямой покровитель…
На Земле — я простая трава,
Под ногами дорог и просторов…
Но расту я — и значит жива
Чья-то Роза в далеком, нескором…
Люби непознанное —
Этим ты приблизишь
его расцвет,
как раскрывание цветка.
Сейчас ты только чуешь,
только грезишь
Над будущим
и топчешься слегка…
Люби его,
Как глаз бежит проворно
Знакомые границы начертать…
И стать ему счастливым,
плодотворным.
И быть ему твоим…
Как вновь мечтать…
1
Стрела,
достигшая сердца,
Диезом тебя разрежет…
Конец ее разветвленный
Нанижут чистые слезы.
И будет она колыхаться
Под ветром
живою веткой…
А наконечник ей — сердце,
Пущенное тобой…
2
Басовый ключ,
Проросший вверх,
на сонном двоеточьи,
Как ухом чувствует прилив,
Отлив
и чистое проточье…
А в них —
Закрученную суть энергий…
И молодой рождает ключ
по вере…
3
Салют
двуполых лилий, двуединых!
Как бы двух рук
пожатье,
Обратимых объятий:
Где ты растешь —
там голову венчают лепестки,
А где цветки —
туда твой стебель
Тянется и крепнет…
Так дивно наши души со-звучали
У всех- у всех — на зреющих устах
Таинственные звуки намечались
И таяли, прочтенные с листа.
Казалось, судьбы лучшие писались,
Освобожденные от завтрашних долгов,
Стремительно и жертвенно касаясь
Тех беглых далей, будущих голгоф.
И шли в объятия, как в выросшие крылья,
И были мы бесполыми детьми.
А среди нас ребенок терпеливый
Был ангелом ведущим, впереди…
На щеке слезу,
Как озябшую дождинку,
День и ночь несу
На звенящей паутинке.
Не иссохнет, нет,
Не покатит по наклону.
В ней не мокрый след
И не тяжести законы,
А само чутье
На забытого кого-то…
Встречу и — зальет
Всё лицо горячей нотой…
Твой мрамор — камень драгоценный:
Проломы долго заживают
И, не решаясь, привыкают
Всё тем же быть — единым целым.
По выделке и спрос…Элита
Спрессовывает дух в монады.
В руках, ногах твоих оббитых
Зияют вечности стигматы…
Когда во сне еще грешу —
Увы, но весь порок не вышел…
И проживать свой век спешу,
Когда необходимо слышать
Биенье сердца под рукой
С биеньем маятника света…
Ползет ли муравей какой…
Прошлась ли между звезд комета…
Многорожденною луной
С оттаявшей щекою правой
Ты, вечер, смотришь надо мной,
Покрытый первым снегом славы.
В продавленных следах твоих
Остатки роскоши осенней
Трухою желтой и хвои
Иглометательные тени…
Ты вопрошаешь, вечер мой,
Ты ждешь на цыпочках заката
Той строчки, истинной, одной,
Которая весь мир обхватит.
Довольна ли?
Могу ли говорить
с Отцом моим?
Учитель ли заметит?..
Лишь вновь и вновь
могу благодарить
за помощь высшую
и скорые ответы
на собственную жизнь…
Со шпагой зонтика всю осень прохожу,
А слабый дождь и половины не исполнил
Фантазий… По слезам своим слежу,
Какой оттенок и аккорд нужно запомнить.
Вот медь дубов порозовела как-то вдруг…
И пятерней хватил каштан по голой груше…
Я, тростью разгребая всё вокруг,
Докапываюсь до чего-то… глубже…
Иль в лужу сяду… Стыдно — что и говорить…
Но где-то с птичьего полета лужи с бульки.
И зонтиком хочу я отворить
Как палочкой волшебной… краски… звуки…
Оттиск руки,
что на сердце лежала, —
вот и стихи…
с полнокровной скрижали…
Моим стихам, не солоно хлебавшим,
Не спавшим мирно в книгах и с людьми,
Едва лишь совесть землю перепашет
Да Муза бросит зерна в забытьи…
Обгорели последние страсти
И отпали пожухлым листом.
А внезапное это ненастье
Только дым над былым… о былом…
А настигший мороз — утверждаться,
Жаром сердца его поборов…
Утром жажды туманы клубятся.
А под вечер — туманы костров…
Люблю холодных астр растрепанную свежесть.
И стойкость хризантем, как строгость старых дев.
Последних роз осеннюю мятежность
И купола физалиса в траве…
Мерцанье сизых звезд цикория сухого.
Оцепененье накрахмаленных гербер.
И маргаритки детскость полуслова…
И георгина раскаленный нерв…
И когда же обрету я силы
Не водить слезою по бумаге…
Вот и эта ночь будет бессонной
И беззвездной, потому как звезды
Все столпились в сердце —
Колют… колют…
Режут неразумную меня,
Грудь открывшую
Тоске земной по небу…
Вот оно и сходит по плечам…
(В. С.)
Мы разминулись в чувствах,
Мой брат, мой человек…
Мне без тебя так пусто,
Но а с тобой — побег…