Так тяжело…
надорвано
и грязно…
Но всё ж весна —
меж пальцы и
в ладонь! —
Лежит себе
широ́ко и атласно
И пробует мизинцем
«верхний до»,
Капелит звук
и умножает цветом…
Я в нездоровых
стаявших руках
Ее
как неожиданным букетом
Держу…
держусь
и пестуюсь в духах…
Придешь ли ты когда-нибудь ко мне?
Откроешь ли
как родину вторую…
Я знаю — там не плачут,
не тоскуют,
Но любят
так же как и на земле.
И только этим
Я тебя связую
с собой
И прозреваю, и ношу
Во чреве ожидания…
Одной
Далекой звездочкой
и близким поцелуем…
***
У девочек-гимназисток
На косах порхают ба́нты.
пышные, гладкие, пестрые,
разные…
Но каждый — настоящая
маленькая
фата…
***
Весенних бабочек
одуванчики…
Желторотые,
желтокрылые…
Машут вслепую,
лоснятся на солнце
И опыляют
чьи-то мечты…
(Дорогому Джанику)
††† (горы)
Твоих монастырей,
О Грузия, родитель —
Платон, Гомер,
Овидий
И Рустави многопевный…
Там скал
Готовы алтари
и кельи.
Туда
душа моя! —
К вершинам
вод небесных.
И вниз, с кувшином
на плече
Сходить
по тропкам тесным…
††† (колокола)
Туда! —
взрастить приплод,
На горных перепутьях
Свежайшей пеленой
Ветров его окутать…
Там быть беременной —
Как склоны все
окрест —
Естественно так
И природно…
Твой замес
Отрадно прибывает
В такт,
И скоро
с колоколом наравне
В тебе
малыш взыграет…
††† (травы)
Степенный настоятель
Андроник,
Из старых из князей армянских,
Научит
в травах разбираться.
Мы будем с ним
бродить
По перешейкам скал,
Фиалки горные искать
В расщелинах
и на уступах
Так нарочито грубых,
будто
Хранящих формулу цветка.
††† (краски)
На древнем водопаде
слева
От кряжа, соснами заросшего,
найду
Иконописца молодого
Лео…
От шума брызг
почти на крик я перейду…
Замру
в молчании, насытясь
Его изысканным письмом.
Промоем кисти,
а потом
Мы будем растирать
вдвоем
Все краски Грузии —
от зыбких
Полутонов
до пряных, взбитых
Побагровевших облаков…
††† (водопад)
И долго еще будет водопад
во мне, как в келье,
Играть, сбега́ть,
И омывать, и делать
Всё новые,
всё потаенные ходы…
Шумит в ушах,
И сердце полное воды…
Потоки горние,
неудержимые потоки! —
Во мне,
через меня
и через времени пороги…
††† (храм)
На облупившейся от солнца
базилике
Змеится трещинка, —
В ней проросла гвоздика,
В ней ящерка протяжно
спину выгнет
И соскользнет
из старой шкурки вниз…
Вовнутрь зайду
и что-то
Тоже сброшу
ниц,
Как бы нагая
В белые нагие стены,
Песчинкой в раковину
перлов…
††† (песнопение)
Хорал хоров!
Могучих квинт и кварт
хребты и выи
Взметнут на кручи,
обожгут, отринут
От всех низин…
Обнимут невесомо и светло…
О, здесь
Грузинское взыскует серебро
Чистейших звуков…
А долина
Из века в век
Роди́т и пенит, и в могилу
Уносит славное вино…
Лиловая звезда
безмолвных напряжений!
Веди меня,
глаза мне открывай
На новые восторги
и возжженья,
И лилии
с далеких звезд
срывай!
Яви защиту
пурпуром тюльпана
И закаляй недугом
непрестанно…
Есть ранний час — есть час прохлады,
Как чистоты прыжок…
Что день минувший пережег.
Что эта ночь изгладит…
Огромной нежности стоянье
Туманит молоком…
Одним прозреньем, как рывком —
О, тишина дерзанья!..
Когда луна вдруг совпадет с лицом,
Иль месяца на сердце угол ляжет,
Приму всю боль —
сатурновым кольцом
Она мне шею, плечи опояшет…
Но будет мне светло от блеска их,
И нежных грез
восполнятся утраты…
И первой радости
на этом поле жатвы —
На поле брани —
колосится стих…
Мой Друг,
Мой неотступный, вечный,
В сияньи синем фиолет,
Из розовых сосцов, из млечных —
Кормящий, вездесущий Свет…
Тенет зеленых покрывало…
Серебряных и струй,
и струн…
Всё золото миров и далей…
Вся мудрость
сокровенных рун.
— Хочешь, я подарю тебе эту луну?!
— Я когда-то жила на ней
и пришла по ее коромыслу на землю…
— Хочешь, я сорву с неба эту звезду
и приколю к твоему платью?!
— Но у меня уже есть звезда —
вот она — звенит в груди…
— Тогда я отдам тебе То,
что никому еще не давал
и никто в целом мире таким не владел!!!
— Твою Любовь?.. Но она
разбежалась по сторонам
доказывать себя, разлетелась
на тысячи осколков восторга,
гордости и жалоб…
— Как же я теперь смогу жить без Нее,
моей единственной и великой?..
— Иди в мир искать свою любовь.
А с собой возьми мою звезду-сердце —
Она согреет и осветит твой путь…
Лучше бы я потеряла голос,
Как та Русалочка Андерсена…
Лучше бы я всю оставшуюся жизнь
Проходила на пуантах,
Как балерина, раня ноги…
Лучше бы я оглохла —
Лишь бы каждый день, понемногу
не вдоветь
по тебе.
И не видеть,
Как ты всё дальше и дальше
от себя
и от меня…
Разбудишь мокрым поцелуем,
Продолжишь линию плеча,
Слегка касаясь и шепча,
Как мир прекрасен
и волнуем…
Как он рождается, журча,
На стыке звезд,
когда тоскуем.
Как рвется ливнем
сгоряча
И как впадает в поцелуи
Ручьем,
затихнув у плеча…
Каких корней?
Каких земных замесов?..
Рожденная
И Львовом, и Литвой…
Австрийским взгорьем
И таежным лесом…
Великой Лэси
Вторенной судьбой…
Едва проронит
Глина Михаила
Слезу по гончару…
Едва прольет свой взор
Речушка, ставшая
песком и илом…
Молчит
дед Яков…
прадед Теодор…
Быть музой и самой писать —
Раскусывать гранат и камень,
Быть на глазах, как на весах,
Ходить почти что вверх ногами,
Обуздывать слезу в росе…
Для одного быть
и для всех…
Тишина запавших клавиш.
Веер губы затворил.
Полузвуки повторяешь,
Но не можешь говорить.
Кисея с плеча собьется.
Легкий шарф покрыл глаза.
Ветер из окна ворвется
И — бежишь раздетой в сад.
Локонов тугие гроздья
И плоды тяжелых серьг…
Ты как позванная гостья
В ожидании бесед…
1
Срываешь с губ романс,
как розу, ненасытно…
Твой неприметный профиль и анфас
Нездешним, терпким голосом обдаст
И лоб, как нимбом,
жемчугом обсыпет,
Волнением любви —
как в первый раз…
2
О трепет триптиха Романса —
вы, чувство, музыка стиха.
И легкий глянец декаданса,
на всем оставленный слегка…
О трепет бледности и страсти —
всегда обветрит, обожжет,
Всегда так свеж… Как хорошо
Почти что умирать от счастья…
3
Как водится — сперва роман…
И уж потом воспет, оплакан.
Так розою украшен лацкан,
и роза брошена к ногам,
Романс — о мой завоеватель!..
и я запуталась сама…
Со мной всегда ты будешь рядом.
И потому — сперва роман…
Не кровавь помадой
своих губ безмолвных —
Ты еще бледнее кажешься,
бескровней…
И тебя
пожалуй
Лишь зима белее…
Холод ее чистый
на щеках краснеет…
Я ходячий дневник
Поэта,
Умершего с голоду,
с глазу на глаз —
Луны близорукой
И солнца нещадного…
Я от счастья —
молчу,
А от горя
съедаю язык
неприкаянный…
Твердокаменный
Хлеб мой — развалины
правил,
Мечтательность —
меченый птах,
Который всегда
возвращается…
А перо
указующим перстом
Мне в самое сердце
Скрипит…
Вот свобода
Без ловчего
из без прицела…
Там и Церковь,
Там все,
кого мы полюбили,
полюбим…
Там ты…
И Данте —
друг мой старинный
Мне опять
новых кантик
Из рая пришлет
телеграфом…
Книжным шкафом
начну новый день,
А закончу
Рабочим столом,
погребенным
Всё теми же книгами…
Нежно выпадет
Письмами
снег
и покроет труды…
Разве ты
не заглянешь
на ужин?..
(Ну же — вдоволь
Капусты и жарких лепешек.)
На пир моих мыслей
и блеск твоих дерзких
идей…
Тесных стен
огонек…
Теснее объятий не сыщешь,
но и больнее.
Мой вечный конек —
Диогенова бочка,
как точка опоры…
Откупо́рим!
Шампанского пену —
А выйдет наружу
Сама Афродита
или Елена…
Постелим
им
Пуха лебяжьего
сладкую слабость,
А сами на крышу взберемся
Отгадывать
лики
луны…
Ты
от раскаянья
Увидишь наверное Каина…
Я,
ожидая
стихи, —
молодую Рахиль…
Учись любить, не признаваясь…
Умей любить издалека…
И каждым взглядом возвращаясь
На бескорыстные брега…
Любовно глядя, как река
Уходит, весело плескаясь…
Что делать с нежностью такой?
Как только грудь не надорвется…
ТВОРИ! — и это есть покой.
А если что-то остается —
Раздай домашним, дальним, нищим
И жертвуй главным, а не лишним.
Люби бесшумно, безнадежно.
Ведь сердцу тишина нужна.
Страстей река и не удержит,
Прольет — и будет такова.
Ну а от волн ее мятежных
Опять спасает глубина…
1
Я знаю,
это похоже на бегство…
Но легче —
не видеть твоих потревоженных глаз,
Избежать разговоров общих
и раз
Мне проще
уйти, чем тебе —
Исчезаю,
Хоть знаю,
что это побег
внезапный…
2
Раз этого ты не прочтешь,
То это —
никому и не нужно,
Хоть «звезды и зажигают»…
Не бывает
дружбы
Меж светом
и светом:
Ты там, где
его не хватает…
А я —
где его черпают
Пригоршнями…
Вобщем-то
по этой системе
Птолемеевой
никто не лишний…
3
Почему
никак не могу проститься? —
Потому что снишься…
Потому что не спится…
И твой свет заразителен —
Синий, пронзительный!..
Да и в радуге
почти рядом
с моим фиолетом
светится
до последнего…
На силу сила не найдется? —
Наш разговор как приговор.
И принужденность разовьется
В глухой отпор.
Тебя на миг обезоружу
Своей улыбкой невзначай.
Но стынет принесенный чай —
Пародия на дружбу…
Я напрошусь читать стихи.
Знакомы вспомним — Веру, Нину…
Я не пойму и половины,
Что скажешь ты…
И на прощание в прихожей
Я зацеплюсь за всё подряд.
И не подам руки отсохшей —
Ты будешь рад…
(В. С.)
Лишь подумаю о тебе —
Мысли тучками набегут.
Я как будто бы не в себе,
И мечтаю — как наяву.
Глаз твоих голубей пущу —
Возвратятся еще синей…
Я объятья к тебе ращу,
И они всё сильней, сильней…
Не доросла еще до неба,
А уж зависла над землей…
И на мечтах своих воздета,
И спрятана как под полой…
(Аллочке Пирожок)
На облаке,
На сладкопенном облаке
От образов
Не убежишь…
Разобранной
На вздохи и на возгласы
Беременно
Лежишь…
Вдоль — розово,
Лилово с перезвонами…
И теплый
Пересвет…
Откроется,
От мудрости раскованной —
От легкости,
Секрет —
Зачем тебе
Все грозы эти горькие,
Зачем полночный
Страх…
Развеянной
На слезы многоокие,
На эту боль,
Сестра…
Очищенной
Под мрамор неизменчивый,
Под золотой
Пушок…
Осмысленной,
На облаке расцвеченном
Сольешься
С малышом…
Я уловила ритм весны
И тут же страшно простудилась.
Но тело сладко отделилось
И потонуло от росы.
Как из огня да в полымя!..
Фосфоресцировали рыбки,
И пенкой молока улитки
Ловили на земле меня…
Звучи, орган!
Вот ребра труб отверстых,
Вот пальцы клавиш,
Ног — ножных…
Где купол церкви
Духами ожил —
Консерваторским,
Университетским.
Где витражами глаз
Миры струятся.
Со лба нисходят
Тысячи путей.
И роза сердца
Пробует подняться
До губ,
Чтоб улыбаться
Красоте…
(Васе Слапчуку.
Поэту от поэтессы)
Козак встает из козака,
Пока философом не станет.
Бедняк встает из бедняка,
Пока веревкой боль не стянет.
Рожденья волнами бегут,
Опережая, отступая…
Поэты из поэм идут.
Идут на смерть.
Идут из Рая…
Одним концом пера — пишу,
Другим — под хохолок — дрожу,
Как по земле хожу.
И чем острее срез копья,
И тем нежнее бытия
Объятия…
Я истиной приду
открытой
И потому — простой,
и потому — непринятой.
Как мимо облака
плывут,
Как звезды в рукава — вдоль рук,
покалывая, оставляют
лишь свет
и только ослепляют…
Ну а таинственна
и вся в себе
Лишь ограниченность,
как захребетник…
Всё, что имею,
я отдам —
Вот утешение любви
и радости великой!
Но ближе вам
и дороги́
ваши страданья, беды и обиды,
и вы привязаны к ним,
как Сизифы
к камням своим…
И лишь почуя музыки
проточье
Или стихов моих
пророщенные травы —
Вам хочется узнать
меня поближе,
вы выше стали
думать обо мне,
на всех углах
готовы славить.
Но ведь искусство —
слабый отпечаток
Всё той же сущности
любви…
И я, невидимым,
от похвалы скрываюсь
И вновь выстраиваю
хрупкие мосты —
От счастья
до сейчасного мгновенья,
где равноценны
Я и ТЫ…
Нет совершеннее печали,
чем ожидание весны —
Еще желанья не ясны,
А вы уже и заскучали.
То плачете —
как дождь идет,
То веселитесь,
вопрошая,
Себя смятеньем украшая…
Вам молчаливость так идет…
Да, чувство велико́ и чи́сто,
Когда живем мы бескорыстно.
1
Застывшая легкость тела как стебля изгиб…
Руками заиндевело пущу лепестки.
На что голова похожа, тюльпан вместо рта…
Не сердце стучит, а дрожи звезда.
2
Наверно… звезду проглотила — то лед, то огонь…
По горлу она покатила, звеня точно гонг.
Предчувствиями заколола, заныла в груди.
И я уж привыкла к боли — расти…
3
Цветы и звезды, как сестры, глаза — их магнит.
В прохладу этих раскосых ты впрыгни-моргни.
И сразу вырастут лилии за спиной…
Вот они крылья жизни иной…
Уже на дружеской ноге
Со встречным ветром желторотым!
Обнажены бесповоротно
И беззаботны мы вполне.
При первых происках блесны
Заглатываем жадно воздух…
И струйками текут раскосо
Намеки легкие весны!
Дождь идет —
Ему подставлю ладони.
Снег заискрится —
Скарбницы глаз обнажу.
Гром постучит —
Ему свое сердце открою.
Принимая, даешь —
Потому и дышу…
…и живу…
Белой пасторалью
Заметает двор.
Молодой печалью
Сыплется минор.
Он в хрустальной рыбке,
Что на крыше вод
Ищет белый, гибкий,
Вездесущий кот…
Его жемчуг тайный
В ледяной грязи
Курочка-белянка
Пробует найти…
Дети бабу лепят,
Катят с белых гор…
Пасторалью неба
Заметает двор…
Тебя я люблю,
как любят дети —
Всё более
раскрывая глаза…
Всё более сердце сжимаю,
затем чтоб
Оно не взорвалось и не
напугало, любя…
И чтобы в ладонях твоих
проросло…
букетом…
Оглобли повернет зима,
И мы оглохнем от капели,
И наши бренные тела
Еще на год помолодеют.
И наши умные глаза
Дурашливостью безмятежной
В друг дружку свалятся потешно!
…И будут нежности бросать…
Это как пух,
который летит
непредсказуемо
и никогда не достигнет земли…
Это как слух
абсолютный, — без надобности,
ибо Музыка — его Родина
да и та — тишина…
Это что-то — на кончиках пальцев —
подносишь к губам,
дунул —
и нет его…
Это как тонкий укус!
И вот навсегда ты Красавица Спящая,
твоим снам завидуют даже
феи и корифеи…
Это обратная связь —
с россыпью звезд
и с колье
из твоих восхищений…
Это как Глаз,
что цветет, прожигает, питает
и что-то
всегда прикрывает…
Это — где-то в подпалинах
мыслей твоих
абсолютно верно
и на веру…
И в проталинах
весело множится,
всё изменяясь,
играя…
Это о чем-то — немножко,
это всегда обо всём,
лишь о себе ничего,
разве воздуху нужен глоток…
Это былинка,
которая станет и лесом,
и лугом,
и другом…
Это слегка невпопад,
ниоткуда,
не долго,
но точно…
Это всегда неожиданно,
потому что легко,
и свободно,
и щедро!
Моя бедность —
моя бытность,
Минимальная
одежда заземления.
Моя сырость —
моя сытость,
Моя вечная
потреба на горение…
Мои войны —
мои волны,
Слез подкатыванье к горлу —
очищение.
Мои зори —
мои зерна
И озёра
зазеркального вмещения…
Недосыпание ночи…
Чтение вслух,
Как пророчество…
Пересыхание в горле… —
Мы почти на пороге кровли.
Вот-вот
Разойдутся горы
Наших плечей,
И море
Подступит к уровню глаз,
Чтобы вглядеться в нас,
Чтобы всплеснуть забвение
В наших
Слишком зауженных венах.
Каких-то воспоминаний
Выбьется искра малая!..
И встанут стеною колени
Древней породой кремневой.
Усталостью
Закрываемых век
Растворится и сам Человек…
В недосыпания ночи…
Недосыпанных звезд
Многоточие
И непойманный хвост
Кометы пророчест…
(Прим. То что в скобках — проговаривать, остальное — петь)
Поставлю чай
на электрическую змейку.
А ну, налей-ка
и наваренничай…
(батон, печенье — в общем, тащи всё что есть)
Я чай поставлю
И независимо от времени суток
и минуток,
успехов в личной жизни.
Чай — это то, что
будет вечно и
не-зы-бле-мо…
Кипит, бурлит…
И значит мы еще не умерли,
И мысли умные
как раз приходят невзначай
(и желательно на голодный желудок),
Когда конец всему,
И только знаешь, старый чайник
тихо свистнет
и по-дружески нальет
Кому-кому по-
крепче-ча-ча-ча?..
По-ста-влю чай…
(о… ес…)
Все мы вышли из общаги,
Нашей родины, студент.
Как зачеты беспощадны!
Лучше «тройки» в мире нет…
Эти братские законы,
Эти бденья до утра —
Змеями Лаокоона
Мы повязаны, братва!
Мы учились по пирушкам,
Голодали по любви
И античкою-старушкой
Свою юность берегли.
Свои курсы по культуре,
Благородству, языкам
Брали из литературы
И по крышам-чердакам.
Пестроту и импульс жизни,
Ритма смелые мазки
В рамах импрессионизма
Как религию несли.
Все мы где-нибудь учились,
Но сходились на одном:
Там где жили, где родились,
Где общага — там и дом.
1
Вороны-кумушки
Пораскрывали клювы
И философствуют
отбросами
На грудах мусора.
И похваляются
Своим единственным
вечерним платьем
и́ндиго.
И в перевалку
«косолапят» снег…
2
Наст —
как остатки крепости
разрушенной,
С глубокими следами
от набегов…
3
Капли с крыш
долбят веснушками
Мой лоб
и нос
И всё что попадет
под ру́ку…
таять…
4
Вдруг с оттепелью
обнажилась
и ершит
Болезненная
стрижка
У деревьев…
у кустов…
5
Во всех графических,
пастельных
очертаниях
Большая тяжесть
мокрого белья…
6
И грязи
брызги —
Веер придорожный
То здесь,
то там
Из-под машин
летит…
Эй… осторожно…
7
А небо пробует
вкрапить,
развеселить
Свой горизонт
обрывками
лазури.
Чуть тронуть
розовым —
но серость
повсеместна…
8
Боюсь —
мальчишки
снежкой
попадут,
Но более —
что даже не заметят…
9
Под разъезжающие
ноги —
Гололед
бежит, коньками
тротуар
разрезав
И лужи-кляксы
ставя от души…
10
Повесили
носы
сосульки
И шмыгают…
Под ними
жалко,
а не страшно
проходить…
11
Вдоль окон
виноград плакучий,
голый
О терпком юге
обвивает
мои мысли…
12
По пояс
исчерневшие
березы…
Истаяли
как снег
наполовину…
13
Вдруг влажный ветер
вынырнет
И вырвет
наружу челку
из-под шапки
И прядями моими же
мне преградит
дорогу…
И возвращусь домой
лохматой…
14
Виновник главный, — снег, —
еще лежит
Под елями,
скамьями
как собака…
И урны
пушками
готовы разорвать
зимы завесу —
Звезды
диезы
мечут в ночи —
Острые веси
и лиры щит…
Слезы
в бемоли
сползают,
в низы,
И набухают
почкой росы…
(А. Б.)
С тобой
я стала птицею —
Сажусь
На жердочки твоих мечтаний
И на спины —
Прирученного зверя, ветра, рифмы…
Летаю за стихами
И учусь
Свивать гнездо
Из всех земных соринок…
Луна —
чуть сгорбленной,
чуть пострадавшей
От полного вмещения страстей,
Видавшей
виды,
чуть желтей
Сегодня,
смятою сиренью…
Что буду делать с ней,
Когда она осколком
Взойдет
как ухом срезанным
Ван Гога…
(В. С.)
Ты всегда
так нежно окру́глишь
Мои дикие звуки,
худые торчащие руки,
Под потолок подбрасывая,
В свое обаяние
братское…
1
О Вечности даже не думаешь —
Ею живешь…
Жемчужины
Вылавливая из души.
Полуулыбки
приоткрываемых
Истин,
короткие взгляды
Мыслей,
нежданных подарков
шик…
2
Хрупкостью
браслетки
серебра
Руку
перехватывает Она,
За собой уводит,
Обнажая
то дорогу,
То тесней сжимая
В плен
своей спирали…
3
В легкой
контуженности
языка
Ее обнаружу —
из родника
Бьется,
почти исчезая
И звезды
считая
часами…
Грузия —
друзей,
Высоких,
чистых
диссонансов гор…
Абхазия —
цветок неизреченный
На камне преткновения
давильном…
…И всё зальет вином…
…нахлынет…
Заест комар,
затопчет таракан,
А ты еще жива —
трава-травой —
И весела —
домашний балаган!
Друзей пленительных
цветущий разнобой!
Тянусь,
тянусь к простому снегу,
Набью карманы,
за ворот…
Проеду
на боку
вразлет
по горке детской —
*
Набежали звезды на глаза,
как слезы…
Укололи звонко небеса
моих далей…
Моих близких и родных
отзыв острый,
Защемивший грудь мне выдох
отдали…
**
Ловлю их!
перламутры под утро,
Серебро на морозе
и запотевшую в окнах слюду.
А они ранят руки,
едва обжигая —
Ограняют мне сердце —
звезду во плоти…
***
На свой лад ослепляют,
Что видишь-не видишь:
Вместо боли —
полураскрытый бутон.
А на месте раны —
улыбку…