Передо мною поэтический сборник «Избранное» Татьяны Полежаевой. Я читала почти все из того, что ею написано и опубликовано. Мы обе родились на архангельском Севере и давно дружим. Однако каждая моя встреча с Татьяной, как и ее новая книга, всегда открывает для меня что-то новое в Тане — как в поэте, человеке, женщине и просто маленькой девчушке-Танюшке… Две зеленые искрящиеся звездочки на конопатом личике, шевелюра рыжего одуванчика на голове и морошковая улыбка во все сияние солнышка-лица: «Ой ли?!» И — залапотала шустрыми ножками показывать гостю (читателю) свой сад, свой дом, свой Север. Свой огромный мир детской преданности Природе, юношеского преклонения перед Прекрасным, зрелого проникновения в судьбы людские и родины. Сокровенный мир мудрой щемящей тоски Женщины по Мужчине — то ли еще Золушки, то ли уже вдовы, любящей наотмашь, до последней клюковки крови, до неустанного уставания-расставания. Наотмашь — первой предупредить затянувшуюся паузу перед разлукой. Наотмашь — не захлебнешься чувством, не отдашь всю себя вперед всех будущих-прошлых непрожитых вместе жизней: прислонились к рюкзакам две наших тропинки…

Таня вздохнула, улыбнулась, пряча в уголках глаз слезу-вещунью, и протянула тихо нараспев свое привычное: «Ну дак ладно…» Оглянулась к гостям и приглашает в мечту по самой себе, в день святого Валентина, туда, где заря на мхи упала. И стелется вслед за поэтессой подорожник… для сердца (унять боль?), а навстречу читателю путь показывает белый клевер, а за ним ромашка, вьюнок, колокольчик да зверобой — цветы, любимые тобой, мой белый Север.

А еще в Таниных стихах — снег?-снег?-снег?… Эти незасеянные поля желаний и мечты, белящие по грудь, по сердце ржавые болота, покрывающие эти раны земли от поездов-перегонов (через весь вагон — махорка, мат и дым до потолка), переездов-этапов, превративших Северную землю в зону с лицами — кто их, Господи, слепил, а саму зону в зиму — вечную, где много рождается грусти… Таня умывает снегом поколение, лежащее под забором и расстрелянное пьянством в упор. Одевает в холщовые посконные рубахи неосуждения, на которых не прилипают ни плевки ругани, ни отупляющая перегарная хандра. И радуется первому дыханию весны, примерзнув снова к крестовине рамы, нацелившись в спасительный полет…

А в Таниных снегах — стихи-стихи-стихи… Стихи солнечных зайчиков, словно маленьких открытий, пойманных в руку. Стихи-мхи, которыми, кстати, Таня как геолог повелевает и которые чтит, ведь они, сирые, прячут-хранят драгоценные знаки-петроглифы Земли…

…у костра.
Дуй, ветерок,
впереди немало
километров.
А чаёк —
первый друг привалов.

— Что, притомились? — Таня улыбается, и только тут читатель замечает на ней геологическую амуницию и выросший за спиной рюкзак. А в нем… домытые до знаков серебра и шлих, и стих, полный сердечной мукой… прожигающей плечо. Костер, привал, рюкзак стихов и… рождение алмаза познания. Что ж — это судьба. Судьба сверкать углем в кострище, с короною алмазных строк!

А в Таниных шельфах, на правах прибрежного царства-государства суверенного — и самоцветы-строчки с самородной грустью, и травы-сухостои-покосы. Все — с живой росинкой, с искрой лета, что просто хочется встать на колени в травы иван-чая — до горизонта полыхает он, где видится даль, пронзительная даль, с чертами зреющего снега. Это она — белая шаль поэтессы.

А в Таниных белошалевых кистях и в цветастых платочных рукавах-взмахах — реки-реки-реки… Ручейки студеные, живые родники, рождающие, вспоминающие народные говоры-напевы. Эти округлые охи северной окающей души. В них-то и оживает старинный Север: то волки, то варяги — эка даль! И мудрость позднего часа — поморская тишина. И белый стих Белого моря. И Беломорье, наконец,— тот заветный край земли, которым можно мерить Русь, точка отсчета, толкующая России слог: сараи-храмы-пустыри.

Таня выводит читателя к началу путешествия по ее стихам — к своему саду, к сборнику «Избранное», вместившему частички всех вышедших в печати книг (жирным шрифтом выше по тексту указаны их названия, а курсивом выделены цитаты из них — прим. Л. Д.): «Белая шаль» (Архангельск, 1995 г.), «День святого Валентина» (Вельск, 1996 г.), «Мечта по себе самой» (Плесецк, 1999 г.), «Подорожник» (Архангельск, 2000 г.), «Где заря на мхи упала» (Архангельск, 2002 г.), «Белый клевер» (Архангельск, 2007 г.), «Звезда моя» (Савинский — Онега, 2008 г.).

Хочется пожелать читателю, взявшему в руки данную книгу, незабываемых мгновений со-молитвы красоте. А Татьяне Полежаевой, этой истинной царице нашего Севера, нашей поэзии, члена Союза писателей России, лауреату премии имени Николая Рубцова — прясть и дальше пряжу, полную слова и света. Ибо женщина как никто, а в особенности женщина-поэт, чутко улавливает и проявляет через себя этот священный ритм бытия-веретена, вызревания огня жизни.

2010