Когда встречаешь настоящий шедевр, то не можешь отделаться от ощущения, что ты его словно, как клад, в земле отрыл. А ведь зачастую действительно приходится перелопатить в себе многое, чтоб вдруг открылся канал восприятия простых, но таких гениальных вещей… Потому и гениальных, что лежащих  вот так вот под самым носом. Но ранее не понятых, не замеченных, не вычлененных в хаосе оседающей пыли от шумной ежечасной жизни, в неразберихе человеческих отношений, чаяний и разочарований, или же в нудной, пресной серости монотонных дней, на автомате прожитых.

А тут вдруг увидишь, иль прочтешь, иль услышишь гениальное, совершенное произведение (и далеко не только искусства) – и внутренне весь аж расцветешь, возликуешь, внутренне омоешься что ли. Эка быстрая речка начнет в тебе искры веселья метать. Как Борис Шергин говаривал: «Нагляжусь, наберусь этого веселья – и к своей работе. Как на дрождях душа-то ходит. Очень это прибыльно для дела – на чужой успех полюбоваться».

Аж разгоришься, размечтаешься! О чем? Да о жизни нашей, которая ведь может стать лучше. Да и становится таковой, коль глаз не зашорен и сердце не в обиде. Начинаешь видеть и продуцировать всем своим существом это лучшее, что есть вокруг и в каждом из нас. Не надо только останавливаться, лениться да ждать за это похвал или прибыли… Прибыль уже есть – клад в сердце, который приумножится несказанно, если не торговать им, а дарить, просто так, от радости живой…

В этом бескорыстном дарении и состоит суть шедевра: ничто в нем не напоминает о тоске, неудовлетворенности, о просящем, скулящем нетерпении, о высокомерии неуважения даже самому пропитому и истасканному из нас. Нет в шедевре и намека ненависти или подобострастия, что сиречь грани всё той же нелюбви, недоброты, а в корне-то – лихоимства: сдирать и обирать даже словом и колким взглядом другого, и всё лишь с выгодой для себя, для себя…

Встреча с шедевром – это знакомство с божественным (идеальным) видением и слышанием. Всё в нем есть: и обычные вещи, которые вдруг становятся весомее и даже тяжелее; и качающийся мир, стоящий как-то с краешку, словно приглашающий к чему-то более важному, чем простой видимый белый свет. Есть в нем и хлеб души, что растет и питает ее. А главное, есть живое тепло, распугивающее всё зло и даже тени его. Есть тот вкус и аромат жизни, которые и делают ее бесценной, уникальной и бесконечной, богатой, просвещающей и просветляющей, какую, наверное, и задумал Создатель для своих детей, то есть для нас.

И спасибо, спасибо Ольге Корзовой за такой шедевр, написанный ею, уж не знаю, по наитию ли или по четко запечатленному образу. И опубликованный в октябрьском  номере «Графомана» за 2014 год.

И хоть стих подан без названия, оно само прямо из строчек-то и выплыло:

Это жизнь

По утрам тяжелеют обычные вещи,
даже чашку из шкафа с трудом достаю.
И оборванный сон представляется вещим,
и качается мир, и стоит на краю.
Это жизнь. Это вечное преодоленье.
Я огонь разжигаю в печи, и во мне
от живого тепла разбегаются тени,
поднимается день, будто тесто в квашне,
набухает, ползет и становится хлебом
под моими руками, привычно обмят.
И крошу, и ломаю его на потребу,
а к полуночи охну – он был или не был? –
но плывет над землею его аромат.

Киев, ноябрь 2014 г.