Ты здесь была…
И шпильками вонзала,
Как стрелами
           серебряных высот,
Поющие горошины для флейты…
И золотой песок
                 любви
Бросала
Туда,
     где тени залегли
                        и страхи…
И чтоб
       ни капли избранного не пропало,
Выкручивала мокрую косу
                             как фреску
На интуицию мою,
                Будто цветы на плаху…

Отдам любовь…
Кому — скажи? —
Мне б просто
                полностью разбиться
На Вавилона этажи
И искренностью насладиться.

Кому? — не в тягость —
Мой восторг
И ожиданья
                 узнаваний…
Но я и в Вас читаю торг
Над ценностью моих признаний.

Но кто?
Неужто перестать
Любить без меры,
                     без возврата.
Я верно, очень виновата…
Ведь вот оно — в глазах Христа
                                  опущенных —

Подари мне платье как у ивы,
Чтобы платье плакало и лило
Листья вниз, крылами ниспадало,
Чтобы до земли не доставало
И луною серебрило кров…

Подари мне шарф, какой у тучи,
Длинным дымом и волной летучей
Словно с облаками опахало,
Чтобы я всегда мечту вдыхала
Через грозы чувств и звезды слов…

До глубин обоюдных
Нам ли доаукаться…
Вы хо́лодны до бледности —
А я бледна до смерти…
Подайте на пропитание духа
Немного чуткости.
А то дойдет до нелепости —
Вздохнуть будет негде…

Мне б такого праздничного шелку,
Мне б такого тонкого белья, —
Я тогда бы всех принцесс затмила,
Всю нашу деревню и уезд.

Я жила бы в золотой избе
И вкушала б лучшую похлебку,
И учиться б музыке могла,
Всяким там манерам, танцам, вздохам.

Был бы личный стражник у меня
И слуга по первому же зову:
— Слышь, ты, чай оглох или заснул?
Дама никого не принимают…

Хорошо бы… Но тогда мой милый,
Мой соседушка Иван-гончар,
Не посмел ко мне б, такой блестящей
И великоважной подойти…

Буду ткать свое я полотно,
А Иван — лепить свои кувшины.
Нам к лицу простая наша жизнь
И любовь, которой краше нету.

Гуди, гуди, трескунья-печка,
Шуми ветрами, угол мой,
Хоть воздух здесь не безупречен…
Но хорошо прийти домой!

Подслеповата моя лампа,
Холодный пол и сам продрог,
Вид из окна не так уж ладен…
Но славно стать на свой порог…

Почти что кухни нет, прихожей,
По стенам — фрески хоть пиши.
Горелка никуда не гожа.
Но столько жара для души!

И столько грусти, столько соли,
И вдохновение рекой…
И столько туго-сжатой воли,
И напряжения покой…

Лебедь на небе сплетал узор
И словно облако пронзал простор!
Перья напевно роняя вниз
И разбиваясь вальсом мокрых брызг…

Крылья наивные заломил,
Белыми стрелами волочил.
Шеей свивая цветок-грусть,
Так умирая… Но пусть, пусть! —

Лебедь на небе и на земле,
В золоте огненном и на воде!
Телом предельным и духом окутанный всплыл,
Вздрогнул и взбил, вскинул и взмыл —

Вчерашний вечер необыкновенен.
Он как единый выдох вдохновенья
За кистью, за картонкой и у печки,
Где акварели
Сохнут в один миг.

Пройдя сопротивленье матерьяла
И растворяя сомнение немалое
В той баночке с водой…
С двумя руками правыми
Родился
Мой оторванный язык…

Снег дорог — соль.
Снег полей — сон.

Окон, крыш пух,
Облаков дух.

Снег лесов синь,
Деревень дым.

Гор — веков пыль
И ветров пыл.

Молоко рек…
Это всё снег…

Как пчела
Над пачкою цветка
Трудится,
Выстраивая ножки, —
От носка
До перышек чела,
До прозрачной
Вышколенной кожи,
До нектара танца,
До прыжка
В космос…