«…кротки как голуби,
мудры как змеи…»
Нимбы — помудревшие венки.
Вечные свидетели и судьи…
Воспылавшим золотом легки
И пурпурны от терновой сути.
Зиждятся на пламенных столпах:
Вставшим змеям — верные короны,
Кротким голубям — эфирный взмах,
Что крыло в полете не уронит…
И в работе че́стны и чисты́
Видимым невидимо свеченьем…
На Земле вплетаем мы цветы,
А на небе брызгают каменья…
У славы вкус сырого мяса,
Кровавой плоти тяжкий дух.
Не приведи, Господь, ни разу
Ее вкусить — на глаз, на слух,
Убереги же от затменья…
Как хорошо, забыв про всё,
Лишь слышать музы повеленье
Да реку жизни, что несет…
Никем не признанным в пустыне
Творить и долго не устать…
И так и не узнать, что имя
Твое у Бога на устах…
На зыбкой кромке сна и яви
Виденья ломкий силуэт
Огнем белеющим проявит
Потусторонний ровный свет…
И чистоты острейшей, кроткой
Накопленная белизна,
Аж возгорелась жизнь на кромке
Иль полуяви, или сна…
Уж утренники первые морозят…
А тыквы всё в цветах — росистых, огневых,
И головы тяжелые приносят,
Хотя и знают: не сносить им головы.
Но в этом пламени — высокие молитвы
О новых семечках, плодом облитых…
Как бархат оттеняет благородство
Души, а не рождения… Так мысль
Убогая не спрячется в изыск
Прекрасных форм…
Всё в ней кричит: «уродство!»
Так и одежды осторожно навлекай
На чувственное измененье плоти.
Бывает — украшают и лохмотья,
И даже обнаженность сквозняка…
Сердце крылья развернуло
И огромное взмахнуло,
Раздвигая грудь в биенье,
Затопляя уши пеньем…
Вешнею волной из роз
Заливая всё насквозь!
Утром ворвется Петрушка! —
Радостью вверх колпака,
Шуткою в звон погремушки
Будет лепить облака.
Вечером, тишь нагнетая,
Грусть рукавов волоча,
Будет Пьеро, пеленая,
Землю растить из мяча…
Даже умерший лист опавший
Продолжает о жизни шуметь,
На земле яркий след затерявший,
Закативший горящую медь.
Всё шуршит под ногами ночами,
Зацепляясь от ветра за все,
Что коснется его на прощанье
И что в новом листе принесет…
Когда душа благоухала,
Она душистою была.
И в сонме бабочек порхала,
Там где сады и купола.
Ну а теперь зовем мы только
Душистыми — цветок иль мед…
И призываем к чувствам горький
Души полуиссохший плод…
Не лучше ли цвести в излет,
Слезами орошать на милость,
Припомнив как душа любила…
Никогда не пившая молока —
Так мне струйка белая его сладка.
Льну к груди праматери, праземли.
Ее соки жирные потекли —
Желтые и теплые в отрубях…
Пью как сиротинушка второпях.
Что ж так сердцу голодно? Иль во мне
Жизни новой поросли наравне
С неизжитой детскостью глубоко…
Белое, душистое молоко!
Холодно…
Душа вся голая, молочная…
Смолоду
Прикрыть не может и не хочет
Золото
Свое искристое, сакральное…
Молотом! —
По поднебесной наковальне,
Лишнее
Оббив от тела непомерного,
К вышнему
Приблизив мраморность венерную…
Я как губка морская, плескаю,
Впитывая глубину,
Одуванчики мыслей пускаю —
Пузырьками слова в вышину.
Всё вбирая: и грязь, и кораллы —
Всё что льется в открытую кровь…
Всё уносит вода, умирая..
Остается лишь в сотах — любовь…
То в соль бросает, в пот,
То в сладость узнаванья,
От колебания высот
В земное колебанье.
И вогнутой рекой
Задышит грудь до неба…
Смотри — улов какой
Души доставил невод!
1
Росток
Изумрудный раскроет роток
И пьет не напьется
Из сердца — из солнца…
Ему всё доступно! —
Он клетками внемлет
Потокам воздушным,
Что в нем тоже крепнут…
Он всем естеством
Белый день обнимает
И ночку листом
Молодым укрывает.
Живет всеохватно, зерном сознавая —
Что сердце от края его и до края!
2
Огромно сердце малого ростка —
Само Светило — Солнце огневое.
А голова — Земля, и семени броска
Под но́ги хватит,
Чтобы поднялось живое,
Соединив миры нектаром ароматным —
Бутона крошечного струйкою невнятной…
1. Качусь
От свечи фитиль остался —
Восковая нитка…
И в клубочек намотался
Огненно и гибко…
И качусь, как шарик гладкий,
Под пчелы гуденье,
К медоносам ярко-сладким,
От Земли паденья…
2. Лира
Всё золото и блеск оставив миру,
К подсолнухам бегу…
И в струнах четырех
Стихию-лиру
Настроено беру…
Ах вот она —
Подкова счастья-солнца
С засеянной душой
Подсолнуха — над его каждой сотой
Пчелиный струнный рой…
3. Соты тела
Исходит сладостью! —
Медовая слеза,
Когда всю радость
Больше высказать нельзя…
И источают
Соты тела вещество,
Каким скрепляются
Частицы в божество…
4. Пчелиная рапсодия
Пчелиная рапсодия звучит!
Цикады уж отсчитывают лето
В натопленной, в настоянной печи
Земли, переплавляющейся в небо…
Парят и подымаются стога
В эфирной невесомости покоя.
И мед сочится, где вчера еще вода
Будила в стеблях путь к цветам искомым…
урчат цикады утонченно
на лик ночной звезды точёный…
и между ними где-то я —
служу, учусь и созерцаю:
глазами дальний блеск мерцаю,
иду ногами муравья…
в душу бабочка влетела,
тайным трепетом белела:
и бутоны опыляя,
и идеи окрыляя…
То розовым, то синим, то зеленым
Сгущает воздух чистый свой покров.
И на душе
От всполохов влюбленных
Цветочная проступит кровь…
Нас ранят черствости
Порезы ножевые…
Но в ранах тех
Цветы глядят живые…
И тихой радостью
Окутает букет…
То серебро в желтке…
то фиолет…
Вина растет… в иных пространствах,
Раздавшись шаром надувным…
А здесь, в руках, нить постоянства
Мозоли трет и вяжет сны.
Но и удерживает в мире
Все муки совести испить…
О если б знать вины причину!
В руках близка развязки нить…
Когда-то… шар в освобожденье
Взорвется смехом ярких брызг…
А нить прекрасным ожерельем
Сомкнет ряды бессмертных искр…
Персик под кожицей мягкой
Косточки твердость таит…
А из-под горечи хваткой
Сок апельсина горит
Огненным свежим нектаром…
Жертвую внешним недаром —
Для сладкой силы внутри…
Близко подойдет звезда,
Чтоб утешить,
Оголяя провода
У надежды.
И неверие коля,
Выжигая,
Лишь готовые поля
Орошая…
последние силы
в улыбку вложу…
и словно сквозь сито
души ухожу…
Отдает капуста
Внешние листки,
Зато глубже пустит
В сердце корешки,
В сладость молодую,
Мякоть утвердив
И к планетным ульям
Шар свой покатив…
не дождь —
а воздуха роса…
омыла нежностью глаза…
не капли
охладят виски —
летающие пузырьки…
Я в ладони возьму
Твое солнце лица.
Обожжется мой ум,
Облетит и пыльца.
Только сердце свежей
Развернет лепестки,
Будто к светочу — шей
Устремляя ростки.
И глазища блеснут
Спелой ягодой трав…
Я ладони несу,
Будто истину взяв…
Венчания венки —
Цветочные короны…
Лучины-фитильки,
Бумажные иконы.
Невеста и жених:
Наряд простой украшен
Блестящими у них
Глазами — гжели, яшмы.
Букетов нет живых
И рушников с крестами.
На бледных лицах их
Лишь губы расцветают.
Бедны́… Как гола плоть…
Любовью лишь богаты…
Но отдает Господь
Им лучшие палаты.
Им будущих детей
Царями духа дарит.
Есть мера всех вещей —
Любовь… По ней и пара…
Когда внутри такое солнце,
То всюду зришь, как радость бьется.
И ночь — лишь ослабленье света,
Ненастье — передышка лету…
Под печкино веретено
Засну, обвитая куделью…
И стержень легкости иной
Вспорхнет во мне крылатым змеем…
Мюнхгаузен был прав —
За волосы хватая,
Сам должен человек себя спасти,
Поможет вишенке прекрасной прорасти
Во лбу оленя — вот мечта живая!
И даже до луны
Домчать, как на коне,
На огненном ядре души…
Кто знает
И кто сказал,
Что что-то духу неподвластно!
Пока лишь выдумку и ложь
Читаешь в сказках,
Ты сам свои возможности
Украл.
Жизнь так утишилась во мне:
Стук сердца еле-еле слышен,
Перетираемых камней
Глубинной мысли искр не вижу.
Но чую — как издалека —
Взрывную страшную невзгоду,
Что перемелет мне бока,
Растянет боль на дни и годы.
Но так легко ее мне ждать,
Почти на нет сойдя в звучанье,
Улыбку мужества рождать
По капле золота молчанья.
Перед грозой всегда есть час
Живого тайного затишья,
Чтоб накопились силы в нас
Для страшной битвы… Но не слышат
Предвестья острых позывных
За блеском, шумом жизни внешней.
И драгоценный камень их
Открыт и вору, и невежде.
Тело, тело загорело.
Тело будто бы сгорело.
До сих пор на его фоне
Очи тлеют,
Губы стонут.
Лишь потом душа проступит —
Но побелит, и остудит…
Тело, тело загорело.
Всё истлело, что темнело…
1
просто погибаю
медленно, светло!..
судорогой дали
близкое свело…
будущего эхом
прошлое гудит…
два набухли смехом
голубя груди…
2
умирает внешнее
внутреннему впрок…
сладкою черешнею
просочился бок…
«пейте меня, ешьте!» —
воскресает бог…
голубым зонтом
уколола меня вечность,
и теперь мой дом —
этот купол и колечки
от дождей цветных,
расходящихся кругами…
и фонтана стих…
и купание губами…
туфелька-инфузория —
золушкина история…
маленькая, беспризорная…
столько эонов под зорями
эту крупинку из золота
нужно копить было солнышку,
чтобы ты выросла в Золушку…
ждет душа распаханно,
как земля весной,
широко, распахнуто
яркий луч сквозной,
индевея порами,
магмою кипя…
жду уж жизнь которую
лишь тебя, тебя…
белая смородина!
то ль слезой, то ль родинкой
с тела Богородицы…
черника зернышками
черными
вонзилась в сердце
исперченно…
и тестом
белым для вареников
я залепила край
над бездной…
Мы любим одно и то же,
Но только по-разному…
Ты задыхаешься ложью,
Я в ранах красных.
Ты светлая мать, но боле
Мадонна без имени.
А я на живом полуслове
Рождаюсь нимфою.
Ты крест на плечах несешь.
Я дверь отворенную.
Ты учишь любить — молодежь.
Я учусь у влюбленных.
Ты лучше меня и мудрей —
Я хуже, наивнее.
Но в храме с крестом есть и дверь,
Венки станут нимбами…
обожанием
задавлена!
как лежанием
под далями
тайного
переживания
настающего
глобального
я как ждущая
проталина —
тайны
таянье…
Над капустной завязью
Завязь мотылька
В гусенице лазает…
Крепнет хруст листка…
Оперится голая
И вспорхнет тот час,
А капуста голову
В руки сердцу даст…
На Ивана на Купала
На Ивана на Купала
Ввысь пожары вьются.
Все ли душу искупают
Да не захлебнутся?
Кто же духом перепрыгнет
Чад страстей горячих
И цветок в своей пустыне
Верою отплачет.
На Купала на Ивана
Всё огни да крики…
И в крещенье Иоанна
Взгляд прозренья дикий…
Побелкой освежая чудо-стены,
Внутри яйца белила я …огнем…
И всё прозрачнее ложились гобелены,
И растекались трещинки дождем.
Всё тоньше… тоньше… Голуби снаружи
Слетались голубить скорлупку ту,
Вытаскивая в клювах мою душу.
И я проклюнулась навстречу… И во рту
Скрипит песок доисторического плена…
И вкус побелки — вечный спутник перемены…
Лепестки мои родные,
Зелень-зеленятки!
Поцелую вас в парные
Шелковые складки…
Ну, растите на здоровье,
Набирайтесь сока,
Набухайте алой кровью
Зрелости высокой…
«Он не доступен звону злата»
М. Лермонтов
Пока в церквях да не иссякли свечи,
Жив дух людской, горением томим,
Как слабым отблеском сиянья жизни вечной…
Как люди — одиноки фитильки.
Но где тот храм, где любящий служитель
Не будет отворачивать лица
От человека, обвиняя: «Искуситель!»
Но это ж страх пред волею Отца…
Когда душа найдет отдохновенье?
Не от мирянина ушел, от Бога он…
Пока религия важнее единенья,
Любви предпочитается закон —
Есть «наши», и анафема, и казни…
Но божий храм грядет! Вот новый храм
Народов, наций, верований разных —
Высок и светел, радостен и прям.
Там встретят нас угодники живые,
Возьмутся люди за руки, молясь
И радуясь. А гимны золотые
Не будут походить на скорбный глас
Просящих, одиноких, изувеченных
Запретами обрядной суеты…
Быть может и горят во храмах свечи,
Что там еще так много темноты…
«Остановись, мгновенье…»?
Долетели брызги сладкие!
Это Ты меня украдкой
И порадовал,
И укрепил…
Кто из будущего
Хоть чуть-чуть отпил,
Тот впитал его и в кровь, и в долю —
Сам становится тем будущим раздольным.
Тот мгновенье красотой опередил…
«Как вверху, так и внизу»
Жизнь пишет за меня —
И всюду ее знаки:
В меня, словно в песочные часы,
Как из небесной половины
Сыплет злаки
В юдоль — земную половину…
А низы
Что и верхи — закон.
Закон везде единый…
И я сквозь узкую проталину свечу
И просыпаю в жизнь
Идеи и картины,
И вдохновением
Их рамы золочу…
Ты пришел ко мне, Белый Павлин,
Серебро с позолотою сбросил
За порогом — оставив вопросы,
И слова, и хвоста длинный клин…
Чтоб ничто не могло оторвать
От беседы Безмолвья — глазами…
Наши мысли друг друга касались,
Заставляя сердца трепетать.
........................................
Я не знаю, как долго Он был…
Улыбнулся и царственной холкой
Прозвенел! — что? — не помню я толком…
Но я вижу… как Он уходил! —
Развернув пламенеющий хвост
От начала земли и до края…
И я вышла за Ним… и шагаю…
Это… преображения мост…
К тишине прижмусь дождливой
Сушью огненной пытливой.
Не размокну, а растаю
В сон, сознание листая,
Просыпаясь от иллюзий,
Протекая нитью в бусы
Всех миров неодолимых —
Сутью огненно-делимой…
Тело тяжелое — не мое.
Иду, волоча руки, ноги.
И расслабление боль задает…
И засыпаю на вздохе…
Тело натянутым луком дрожит.
Древним, массивным, зажатым.
Духа стрела сквозь пространства бежит,
Новую цель поражая…
Тело, ты деревом было, пока
Не растворило себя для Стрелка,
И для резьбы утонченья…
И для искусства свеченья…
Нет прорыва в высоту —
Растеклась горизонтально
Над разбитыми зонтами
Пестротою в немоту…
Может быть это фундамент
Пирамиды иль фонтана?..