(Поэту и переводчику Володе Бычу)

 

Когда-то по тебе прошлась Орда,
Перекроила ятаганом скулы
И очи развела как у орла,
И в бакенбардах тлеющих заснула.

Но ты поэт, изгнанник тех племен,
Где варварства глумился бич татарский.
И как в противовес сквозь ил времен
Журчит твой нежный выговор славянский.

Приснится козье молоко,
Проснусь — а губы не обсохли.
О как таинственно легко
Проистекают с неба соки!

Сквозь исчисленья величин,
Сквозь измеренья многих граней…
Хватило и глотка в ночи,
Чтобы купаться утром ранним…

В сугробах одеял
Лежу и согреваюсь.
Душа, огнем припав
К продрогшему плечу,
Сосульки у крыла сырого
Оббивает…
И я лечу на сон,
Как искра на свечу…

(Поэтессе Татьяне Полежаевой)

 

Писала письма на платках —
Узорных, шелковых, с кистями…
И посылала с новостями,
И покрывала чей-то страх…

Писала — вдоль кайма текла,
Цветы по-бабьему круглились,
И длинные концы ложились
На чьи-то плечи мглой тепла…

Писала тайно, будто встарь
На женском языке наряда,
Всех льнов золототканность взгляда
Земли озябшей на алтарь…

Боюсь влюбляться,
Не любить,
И потеряться
Среди битв
Чужих страстей,
Чужого горя,
Своих напастей
И заторов.
Боюсь текучести
Лишиться…
Но есть и в трусости
Ошибка:
Ведь если в крайности
Впадаешь,
То свежесть радости
Теряешь…
Все, что отмерено судьбою,
Не избежать …
трусцой изгоя…

Учусь терпению у хама:
Хамит — а я в ответ стихами.

Учусь доверию у мнима:
Не верит — я еще наивней…

Учусь объятию у вора:
Крадет — и я даю повторно.

После гроз
душа цветет
по разреженному полю,
набирается красот,
звезды по небу
метет
вдохновеньем долгополым.

После гроз
на голове
ходишь в мире обретенном.
Всё искрится…
Всё в нове…
И не падаешь в траве
притяженьем отраженным…

Давно написанная боль…
А бередит тараном слова,
Изыскивая в сердце соль
Наплывами дождя глазного.

Давно прочитанная быль…
А говорит опять впервые,
Вытряхивая лед и пыль
Из сердца молнией навылет —

Не спешу домой согреться —
Улица течет из сердца
В переливах фонарей.

В ней и я теку волнисто —
Лужи, повороты, листья,
Звезды встреченных людей…

1
Снами иду, снегами,
Залежами сознанья,
И разгребаю кругом

Рытвины мыслей дальних.
Снег бело-вешний, астральный
Ем, как и в детстве, тайком…

2
Бело-вешний! Бело-манный!
Не из здешнего тумана.

Не из тутошнего света.
Не из будущего лета.

Снег, настоянный в вершинах —
Настоящее вершит он…

Несчастливый
Пытает судьбу у несчастного.
Нелюбимый
Идет за советом к ужасному.
Лишь счастливо-прекрасному
Так и не верят —
Кто ж войдет
В эти щедро открытые двери?!
Эгоизму, как нищему,
Нужен в обход
Привычно витиеватый
черный ход…

Земля — заблудшая овца
В отаре звезд столь отдаленных.
Она в объятия отца
Приходит — к солнцу преклоненной.

А ночью снова пропадать
Она попятиться от света,
Чтобы искать, чтобы страдать
И просыпаться на рассвете…

Заботливо разбудит лай собачий.
Не спи, певец! И из нутра веди
Высокую струну надежды зрячей,
Обогревая все что впереди.

Покормите собачку, хозяин!
Надрывает всем душу она
Не от злости — разгневанным лаем.
Не от тупости — сходит с ума…

Ты родила меня, мама, —
И это твое послание мне.
Я вот такая живу —
И это мое послание тебе.
Так за всю жизнь
Всего два письма
И случилось?

После некоторых книг
Руки хочется помыть.
Словно просят без стыда
Милостыню им подать…

Не пишите, господа!

Беспризорная душа,
Бедный мальчик оборванец…
На коленях у меня
Посиди… Со мною раньше

Были: баба и старик,
Жгучий юноша и дева.
Всяк хозяйничал… Из них
Ты один такой несмелый.

И один поворотил
Ты ко мне лицо простое,
И обнял, и полюбил
Как дитя мое родное.

И смеялся, и дрожал,
Тельце кутая в пеленки.
И на ушко прошептал,
Что ты будешь просветленным…

Бабушка греет кости
В жарком сверканьи дня.
А молодая осень —
Старая песнь моя.

А золотые звезды
В травах и на ветвях
Падают как вопросы
Вечные здесь, в ветрах.

Ну а рутина грязи
В слякоти беглых дорог…
Старого, старого сказа
Юный Роландов рог…

В одиноких стволах тростника
Шершавая сушь звенит…
А от озера-родника
Сладкая сырость встает…
Китайской красавицы взмах
Тяжелых век, глубина глаз
И легкий трепетный рот —
лепестки обрываемых
роз и фраз…

Насущней хлеба и земли,
Стихов, видений драгоценных
Свобода духа — беспроцентно,
Беспошлинно живет в груди…

В твоих черно-красных тонах
Дорастет голубой и желтый.
Твоя страшная страстная смерть
Вдохновляет на вечную жизнь.
Звук стихов — дробь в головке — мак,
Вкус — то меда, то сахара — жженый.
Так под дулом луны жить и петь,
Что расстрелян созвездьями лист…

Родись, сынок,
Во исполненье снов,
Хоть мир навстречу и войною ляжет.
В глубоководном голоде постов
Зерном искомым, капелькой отважной…

Родись, сынок,
В безмолвии молитв,
Не зная страха и любя свободу…
Все лучшее в тебе во мне болит
Невидимою благодатью всходов…