Последняя зацепка — куль с едой.
Ведь всё свидетельствует: порченые зубы,
Отеки, высыпания, седой
Лысеющий «парик» и рот безгубый.

Гримаса слизи гнойной, не лицо.
Распухший нос и глаз не видно снова.
И эдаким полнейшим подлецом
Намерен видеть Господа живого!

Кишечника вонища на сто верст.
Язык обложен, тяжесть во всех членах.
У вестника ж любви — фруктовый пост,
Благоуханно ангельское чрево.

Он Господом питаем и храним,
Так быстр и легок на Его веленья.
Для холода совсем не уязвим,
В жару и ту не знает утомленья.

Он к каждому внимателен сто крат,
Не чувствуя ни нужд своих, ни выгод.
Не знает сожалений от затрат —
Ликует, отдавая все и мигом.

Он в зеркало не смотрится совсем,
Себя он в ближнем видит, без аванса:
Раз тот прекрасен и доволен всем,
То и ему не нужно волноваться,

Как выглядит и что в себе несет.
Он наносное — не воспринимает.
Его в других один лишь свет влечет,
Который он восторгом умножает.

О солнечный, о внутренний мой друг!
К тебе я прорываюсь сквозь токсины,
Сквозь лень, привычки, мелочный испуг.
И с образа сдираю образину.