Мне нравится просто слушать тебя,
Спрашивать о незначительном,
В блаженном молчании душу топя —
В нашей дружбе умопомрачительной,
Еще универской, но вечно младой…
Хоть нет от нее зависимости,
Но это фонд для меня золотой —
Невероятное без очевидности…
И всё же озвучивать незачем мне
Любовь к тебе, верность и радостность,
А что на той, на твоей, стороне —
Мне, уж поверь, и не надо знать:
Ведь чувствую я тебя, как себя,
Дорогой ты мой человечище…
А собирать всех наших ребят,
Согласна, наверное, незачем,
Мы и так друг у друга есть,
Ведь ты мне снишься по-прежнему.
Мы единственные не носящие крест —
Рожденные в эпоху Брежнева.
Мы верим в дружбу всё же сильней,
Чем в Бога и даже в Родину.
Поколение выросших в братстве детей,
Деливших всё честно и поровну.
Мне легко подставляться тебе,
Бесполезной быть, даже не нравиться.
Я всё равно у тебя на Неве
Не последняя раскрасавица…
От слова «кресало»[*]… «Кресалить» — огонь,
Что жар, выбивать, светиться аж
И ощущать из ладони в ладонь
Себя, и друг друга, и Питер наш.
26 окт. 2018
[*] Огниво (с укр. и старославян.).
Кризис
Среднего ума, а не возраста.
Слабая
Сонастроенность дыхания с совестью.
Вторая единственная радость —
Жрать[*] беззаветно.
Как и первая, базовая —
Воскресать только летом.
Постфактум осенью
Умирает истерически,
Бога-хоттабыча за бороду
Хватая периодически.
Прогуливает, болея,
Уроки жизни и экзамены.
С людьми дружить не умеет,
Не хочет — с обезьянами.
Скучная — до колик, а
Ленивая — до оцепенения.
Страшноватая голая.
Одетая — еще более-менее.
Всегда засыпает в маршрутках,
В автомобилях ее укачивает.
Музыку не может слушать —
Тишину перелопачивает.
Инкрустирует слово за’ слово.
Переводя по подстрочнику
Поэтическое, волглое, ласковое,
«Единственное непорочное,
Абсолютно бескорыстное,
Немотивированное и безудержное»…
Давно не поет, по-быстрому
Не живет в конвульсиях судорожных,
Никогда никуда впрочем
Не опаздывая, даже замешкавшись
(Чьи же дороги короче?
Наитиков, сердцем забрезживших.
Дело романтиков-кроликов,
Ушедших в подполье тихое.
Шьет себе палочку с ноликом).
Не водит знакомства с психами,
А с нормальными необычными,
А с нормальными гениальными,
Засердечными, а не закадычными,
С не мерящими себя великанами.
Учится у них уму-разуму,
Разуму разумейному,
Прокладывая срочный азимут
В кущах счастья семейного.
Ходит задравши голову
Как будто с солнцем беседует
(Похоже, и правда). Гордому
Имени не соответствует.
Агент-консультант Шер. Холм.
[*] Один из 5-ти способов приёма пищи:
- Питаться – употреблять только то, что истинно питает организм, то есть видовую, не приносящую вред здоровью и не старящую пищу (есть мало, но по существу). Представители вида: в незначительном количестве в основном грамотные фрукторианцы и праноеды (с последними лично не знаком).
- Есть – собственно есть, ворочать челюстями – не задумываясь, что ты ешь, то есть эмпирически чувствовать, что ты живой, существуешь, поэтому приходится делать это все время (3-х или 5-ти разовое питание), чтобы не бояться заболеть, умереть с голоду – то есть перестать быть. Представители вида: большая часть людей, в основном простых и некоторые интеллигенты, для которых еда – это единственное по-настоящему сильное и доступное развлечение.
- Вкушать – гурманствовать, искать краски жизни и творчества в изысканных блюдах и их приготовлении, доставании редких элитарных или просто качественных продуктов. Представители вида: мастера шеф-повара, искусные домохозяйки, ложные аристократы, генералы от инфантерии – генерал-пехотинцы, достигшие всего в своей жизни самостоятельно и как хобби любящие разнообразную кухню.
- Кушать – употреблять только то, что подадут, инфантильный подход к питанию, младенческое отношение к себе и своему здоровью, а, в целом, к своему истинному предназначению, как правило, не знание его. Представители вида: не повзроcлевшие, морально и ментально, мамины сынки, папины дочки, любимые внуки любимых бабушек, некоторые инвалиды-иждивенцы.
- Жрать – не знать чувства меры и насыщения, отсутствие силы воли в набивании желудка. Представители вида: страстные, ненасытные натуры, перфекционисты, склонные к перееданию, либо к недоеданию – любители диет и голоданий (обратная сторона медали – довести процесс употребления пищи до идеального не-едения, и, как результат, склонные к постоянным срывам и самобичеванию), пионеры-исследователи с обостренной палитрой всех органов чувств, толстые и очень худые деятели искусства, некоторые ученые, дотошные кустари-технари, изобретатели, зануды-ботаники.
1. Пророк третьезаветный
Льву Николаевичу Толстому
Мне незачем бежать в пустыню.
Да вот же, средь людей она,
На мегаполисной трясине
В абсурде слов заключена.
Мигают клипные виденья,
Девизы (платны и тупы).
Пасутся риторы безделья,
Блистательные болтуны.
Глаза их жадно водянисты,
Фигуры — детски заводны.
Они великие артисты
В пустыне страха и вины.
Им лайкают, им рукоплещут,
Их покупают, их клянут.
И всюду — вещи, вещи, вещи…
Их нескончаемый продукт.
И бог их радостен и весел,
Успешен, молод и богат.
Вечно неоновая плесень.
Бацилла вкладов и растрат,
Границы стерла, обезличив
Пустыню-рынок-храм-и-срам.
На трон без правил и приличий
Взошел плоскоэкранный хам.
Да ради Бога, Бог не против
И не был против никогда.
Не люди больше — бутерброды,
И их съедает слепота.
Кому и что скажу, да надо ль?
Третьезаветных нет ушей.
Я больше не бегу из ада
И не спасаю мир уже.
Нет ничего, чтобы осталось…
Пропили и проели всё…
Гигикает нагая шалость
И вдохновением трясет.
Когда «естественность» скрывает
Малокультурность и расчет,
Пророк с нее понты срывает
И молча в лодке уплывает
За грань, где слово не гниет.
2. За гранью
Мой мир не здесь, за гранью. Он — прекрасен.
Слова в нем живы — это же цветы.
Мой мир везде, где я. Он безопасен
Для всех людей, чьи помыслы чисты,
Кто ищет не утех, а утешенья,
Кто от услад бесчисленных устал.
Ушами слышит правду отношений,
Глазами видит истины Христа.
Он здесь, рукой дотронуться сумеешь,
Коль ты свободен от нужды обид…
Одна, одна существенная мелочь
Важна, та, за которую простит-
ся всё, что было ложно в твоей жизни,
что исчерпало силы, до одной;
Заставило сгореть в дороговизне
Пустых желаний, в скорби гробовой.
Всего одна, всего одна крупинка,
Способная миры перевернуть.
Как в тьме кромешной светлая тропинка,
Лишь ступишь, и откроется твой путь.
Простая мелочь, ею пренебрегши,
Стареет человек, не повзрослев
Душой, а телом, вечно заболевшим,
Лишь множит смерть в бесстыдстве осмелев.
Какая же, забытая в начале,
Какая же, оболгана легко,
Поругана, обсмеяна в финале
Учеными мужами целиком,
Не принятая даже к рассмотренью…
Но судьбы человечества решать
Поручено таким вот грамотеям?
Какою же чертою обладать,
Чтоб мир стал для тебя окном свободы,
Слова звучали, правдою звеня?
Так что же так ничтожно для кого-то
И так первостепенно для меня? —
Не есть, не убивать себе подобных
Живых существ и тех же хладнокровных,
Зародышей икринки ли, яйца…
Тогда не будут думать животами,
И пасти станут мирными устами,
И морда навсегда сойдет с лица.
1 ноября 2018
Если бы эти талантливейшие мужчины и женщины
Пеклись бы об умирающих детях не от скуки,
Они бы наверняка вместо того, чтобы меньшее
Зло выбирать и активно протягивать ему руки,
Докопались бы таки до сути причины болезни страшной
И с азартом, по-настоящему спасали бы бедолашных.
Для Севера
И Киев — это юг.
Для одинокого
Забвенье — верный друг,
Чтобы никто, нигде и никогда
Не звал его с собою никуда.
Насмешкою не мучил, не сулил
Того, на что не хватит рук и сил,
И в истинном желании своем
Не брал его доверия внаём,
Потом чтоб откупиться болтовней…
Отбиться вязкой лени пятернёй…
Забвенье одинокому лишь впрок,
Живейший интереснейший урок —
Найти же, наконец, в миры портал,
Куда он в детстве запросто летал.
Мои иголки не колются.
Их давно туман размягчил.
Столько лет я блуждаю
От полюса к полюсу,
Но страх меня не сломил.
Туманный, слизкий, резиновый.
Я пнула его как мяч.
В лесу подматричном, подосиновом
Давно не звучал мой плач.
Нет, ум мой недавно заплакал о
Лош (жь)-лошади — нету ее.
Отнюдь, не от боли утраты, однако
Мы блуждали бок о бок вдвоем
Столько столетий горечных.
Ее всхрапыванье или вздох
Успокаивали меня
По ночам мо́рочным.
А в узелке из ситца в горох
Лежало старое огниво.
Бог-Отец мне его отдал,
Когда на прощанье ласково о́бнял,
Но как пользоваться не сказал.
Огнивом сердца, оказывается,
Самому предстоит овладеть.
И засиял свет Души, показывая,
Чем жить, что любить, что хотеть,
Помогая выйти в лазурность
Высочайших, родных небес.
Как же мир заиграл,
Скинув иго безумства!
Как ожи́л первозданный лес!
Мать Земля приютила вно́вь меня,
Мать Богиня и Мать Матерей.
В моих венах —
Её откровение кровное,
А в артериях — свет для людей…
2018
В боли больше правды,
в радости вранья?
Только если раб ты
видимости дня.
Для чего кручиной
душу насаждать?
Для того, чтоб чинной
старостью блуждать
средь воспоминаний —
сморщенных гробов?
Неужели крайний
смысл — оплакать кров,
где ты был когда-то
счастлив и любим?
Неужель расплата —
смерть мечтам живым?
Выполнил ли норму,
строил ли,
рожал,
и ходил ли в ногу,
от судьбы ль бежал…
В них живешь,
их видишь
замки пустоты.
То, что ненавидишь —
то не знаешь ты
и не докопался
до причин сих бед.
На губах остался
горький вкус побед?
Горький вкус у лживых
достижений, дел,
наспех, плохо сшитых
объяснений…
С тем
и живешь…
На бреднях
строишь жизнь свою.
Радуешься средне
В плохоньком раю.
Вроде сводишь как-то
с «крЕтином» «дебил»…
Разве в горе правда?
Разве же ты жил?
Радостью правдивой
мало кто живет:
смертью-болью лживой
душу тот не рвет,
кто владеет миром,
а не счетом…
Счет
Дням, деньгам, квартирам
смерть-то и ведет.
2018
Вспышки на солнце —
Сжалась душа.
Левую руку
Теряет левша.
Осиротела,
Оставлена вмиг —
Хочется плакать,
Огонь мой поник.
То, что ты любишь —
Это в тебе.
Солнышко в сердце —
Нет места судьбе.
Есть только творчества
Солнечный лик.
Вспышки на солнце —
В душе моей крик.
Кто же поможет
Солнцу сейчас?
Мрак одиночества —
Вырванный глас.
И спазматичность
Пунктиром в висках…
Личность — не личность,
А самости крик.
К солнцу незримо
Руки тяну,
А не завою, как зверь,
На луну.
Лик мой небесный,
Ты только держись.
Там где расту —
Там растут во мне жизнь.
Это Земля.
Что люблю —
Не во зле.
Солнцу опора
Душа на земле.
Солнце не плач:
Что люблю — то со мной.
Солнечный атом
В клетке земной.
2017
Любовь безусловная тихая
Бродит в лесах оленихою.
Большеглазая, смотрит кротко.
И чтут ее белые волки —
Матушкой величают.
А она как девчонка, не чает
Души в бескорыстном подвиге
Миру являть доподлинный
Свет удивительной нежности,
Зов абсолютной безгрешности,
Который звучит бесстрашно,
беззвучно и бесшабашно
Просто в наставшем времени,
Клубящимся духом из темени.
Никто его не закроет.
А те же, кто яму роет —
Роют старым законам
Сей котлован похоронный.
2017
Ссыхается вкус любви на губах,
И сразу наваливается страх —
От чуждого хлеба и от вранья,
Какими утешусь в беспамятстве я.
Гнев и болтливость стирает смысл.
Уже не вкушаешь с любовью жизнь:
Обыденность, пошлость врываются в день,
В унылости даже двигаться лень.
Мыслишь неясно. Беспомощен. Скуп.
Любовь пересохла — вот зЕро из губ.
Прогоркла в наигранности доброты.
Не улыбаешься — лыбишься ты.
Вянет любовь в опаданьи лица.
От колкости взгляд норовит порицать.
Просоленным пеплом отравишь мечту,
Просроченным смехом накличешь беду.
Ломаешь ноги, падаешь рвешь —
Тело первым идет под нож,
Сразу же реагирует на
Ссыханье источника РА.
2017
Наконец-то Иван-дурак
Стал Иваном-царевичем. Сказка
Воплотилась. Именно так,
Как учила книжка-раскраска.
Проходил столько лет в дураках,
Пряча в сердце перо жар-птицы.
А теперь оно блещет в руках
И всем обликом-ликом лучится.
И корона его — не металл,
Не из камешков, не побрякушка.
Он из солнца ее отливал
Мыслью огненной — мышкой-норушкой.
Пусть смеялись над ним всегда.
Где они? О них впору заплакать.
Была мертвою раньше вода,
Но теперь вся живая. А лапоть,
Как и прежде, из лыка сплетен,
Из простой кукурузы-соломы.
У царевича Вани прием
Прост и нету охраны у дома.
Не нужны ему почестей хор,
Ни венцы, ни кафтаны, ни свита.
С ним Природа ведет разговор,
Голова васильками увита.
Вся в ромашках и маках с полей,
Но не сорванных, а сотворенных.
Он царевич Вселенной своей
И работник миров просветленных.
2017
Солнышко греет меня изнутри.
Всё, что сушило мозги — посмотри! —
Просто скукожилось, сжалось, слегло
Под золотыми лучами его.
Выжглись, расплавились свечи обид.
Как же свободно познанье горит
Внутренней легкостью, ярой мечтой.
Свет мой прадавний, ты в сердце мо мной.
Выйду на солнышко, подзаряжусь,
Сверю стремления и оттолкнусь,
Словно от точки опоры в делах,
От разгоранья в проточных лучах.
Здравствуй, рассвет! Иль расцвет? Всё равно.
Как же светает в душе! Вот оно
Верное средство с далеких времен
День замесить и стряхнуть с себя сон
Ложного счастья, бессмысленных бед.
Всё обнажает доподлинный свет.
Вот он — доступный развития путь:
Мельком на солнце родное взглянуть,
Запечатлев фотовспышкой внутри
Жизненный код-фотосинтез. Вбери
Внутренним взором — голодным, больным —
Это питание светом живым!
2017
Ничего, что друг тебя не слушает,
Часто говор твой — астральный гам.
Не мешай ему общаться душами.
Каждая минута дорога.
Просто отдавай свое внимание,
Наслаждайся светом изнутри.
Сделай шаг же к другопониманию
И все расстояния сотри.
Просто слушай мир его и родину.
Дух его долгами не гаси.
В рабство ведь друг другу ми не проданы.
У любви ж нехожены стези.
Друг перебивает мысли ушлые,
Если ты с обидой заодно.
Ничего, что друг тебя не слушает:
Это ты не слышишь дух его.
2017
Черный квадрат,
Поедающий смысл.
Труп. Оболочка.
Примитивизм.
Карта разыграна.
Карта снята.
Только под нею
Колода не та.
Куплена. Кроплена.
Поп окропил
Черные банки
Финворотил.
Черный дыры
Заглатывать свет
Будут мильоны
Проглоченных лет.
Черные люди.
Труп на кресте.
Смерти кадят,
Но отнюдь не звезде
Белой Полярной,
Отнюдь не любви.
Белая тайна
На Млечном Пути
Им недоступна,
Как новая масть.
Старой колоды
Кончается власть.
Карты подложные.
Джокеры всё.
Нами играют,
Но не пронесет,
Если не выйдешь
Из роли слепца
И не начнешь
Понимать до конца
Черный квадрат,
Поедающий жизнь.
Труп. Оболочка.
Примитивизм.
2017
Проголодь, прохолодь бодрая.
Машины сплошною стеною.
Мужчины с женскими бедрами
В джинсах с низкой мотнёю.
Женщины все накрашены,
Удушенные духами.
«В чем тут фишка?» — спрашиваю.
Испачканными губами
Смеются: «А фишка в прелести:
Прельщать и держать себя в форме».
«В форме» штампованной серости?
В неестественной норме?
2017
Добровольно
обливаемся
хлоркой
из крана.
Да еще довольны:
— М-м… тепленькая пошла…
Герои
и авторы
самообманного
саморомана —
цивилизация умников,
расползающаяся
по швам.
2017
Ежики чувств.
Незрелость каштанов.
Полон, но… пуст
Путь самообмана.
Легок, но груз
Лопатки горбатит.
Весел, но грусть
Других виноватит.
Образ дрожит —
Не твой… не окончен…
Хочет жить!
Но всё так непрочно́
Встань пред собой,
Как перед святыней, —
Тряхни,
Взмахни,
Мотни,
Кивни, —
Бей головой —
Ни лжинки отныне!
Бей головой —
Ни лжинки отныне!
2017
Не ешь того, что тебя убивает.
Не пей всего, что огонь заливает.
Держи нутро, как святилище храма.
И телу будь заботливой мамой.
Ребенок твой не просто телесный,
Хранит он множество сил неизвестных.
Пора использовать по назначенью
Свои возможности к самоученью.
Пока ты просто гноящийся бубен.
И бьют тебя — и стихии, и люди.
Ведь ты — обтянутый кожей невежда.
Гниет с кишкой и твоя надежда.
С костями вместе крошится и знанье.
Плохой крови́ не дано пониманья
Живых процессов течения жизни.
Коль грязен мозг — нечисты и мысли.
Смотри, деревья и звери под небом —
Лишь трансформаторы горнего света.
И мы энергий небесных заряды.
Но если свет встречает преграды
В токсичном теле с загущенной кровью —
Он их сжигает болезнью и болью.
П если полная непроходимость —
На чью-то глупо рассчитывать милость,
Не очищаясь, хоть и с мольбою,
Усугубляя привычной едою.
Ведь столько умных и знаменитых
Ушли до срока из тел забитых
Токсичной падалью, жирным гелем.
Чем выше дух, тем и свет сильнее
Идет сквозь нас… Поэтому тело
Должно быть чистым, чтоб не болело.
Не ешь того, что тебя загрязняет.
Пусть твой ребенок себя познает.
2017
Два отца моих — Пушкин и Моцарт…
Так и было всегда — два крыла.
Я Татьяной духовных эмоций
Между строк гениальных росла.
И Мелодией
белого соло
Исполнялась по нотным путям.
Помню, лилий проявленный колоб
И звучания дивного храм.
Вот отцы мои! Духопроводцы!
Окормители душ мудрецов.
Обладали и Пушкин, и Моцарт
Ярой силой возжженья венцов.
Белый Волк, Белый Вольфганг альпийцев —
Эпохальный провестник времен.
И Пытливой Ухо арийцев
Пушкин — Сказочник Истины он.
Два отца — посаженный и крестный,
И Василий — мой тато земной,
Что хребет развивал мой и кости,
Брал в тайгу меня в детстве с собой.
Низкий, низкий поклон вас, батяни!
Вы меня воспитали, зажгли.
Мои кости — хранители знаний,
Два крыла устремления любви.
2017
Я ясно вижу мир вокруг:
В нем нет врагов
И каждый — друг,
Учитель, странник, как и я,
Отец иль мать, или дитя.
Я ясно вижу до тех пор,
Пока не затемню узор
Теченья жизни, что во мне,
А значит — и кругом вовне.
Я ясно вижу вновь и вновь,
Пока творит во мне любовь,
И все глаза мои в ответ
Ласкают светом белый свет:
Весельем внутренним искрясь,
Открылся в каждой клетке глаз.
Стоокая я вижу мир,
Но не затасканный до дыр,
А новый, яркий каждый день,
И удивляться мне не лень.
Ведь все, кого я встречу тут,
Мне информацию несут —
О состояньи моих тел,
О направленьи моих дел.
Во всем я указанья вижу,
Пока к доверию я ближе.
И мир так светел, так счастли́в,
Пока во мне любви прилив
Смывает грязь, и страх, и стон.
И красота со всех сторон
Меня ласкает и хранит,
И всё живое говорит
Со мной на языке без слова,
Иль со словами без оков —
Без лжи, двусмысленности, тьмы.
Я ясно вижу, как все мы
Друг другу в вечность отданы,
Друг с другом переплетены.
Поэтому в витке страны
Я строю мир сей без войны.
Я вижу мир сей без войны.
2017
Настало белое время волков.
Без жала змея.
Крокодил без зубов.
Лисенок не хочет
Обманывать, красть.
Противно тигренку
Ощеривать пасть.
Воротит от мяса
Отныне и льва.
И днем хочет видеть
Слепая сова.
И заяц не трусит,
И мышь не слаба.
Ягненок — не жертва.
И лань — не раба.
Свободы настал
Исключительный миг,
Не можешь уж жить,
Как веками привык:
Во лжи и беспамятстве,
В страхе, в бреду.
В эпоху я новую смело иду,
Чтоб больше увидеть,
Чтоб лучше понять,
Как жить созидательно,
Ярче пылать.
И знанием правды,
И делом в руках —
Любимым, нескучным,
Дающим размах
Для радости вольной,
Для новых свобод.
Под Солнцем престольным
Земля оживет!
2017
А я от Земли ведь так мало беру…
Но Бог создал луч, облекая в кору,
И дерево встало, сумев проявить
Зеленый поток, чтоб сильнее любить —
Всей кожей древесной, с жучками забот
И всеми руками ветвей… И живет,
Живет это дерево — корня квадрат,
Себя извлекло, чтоб любить во сто крат
Сильнее, сочнее, в цветах и плодах,
И с песнями птиц на премудрых ветвях,
Под ветром танцуя открыто светло…
Из почки как по́лно оно зажило!
Из косточки малой сумело раскрыть
Свой мир, свой поток, чтоб… сильнее любить.
Чтоб к солнцу тянуться — всё время расти
И Землю собою питать по пути.
Дожди принимая, и снег, даже град,
Отдав нажитое, свое, в листопад,
И в голых стволах ярой ночью во тьме
Внимать вечным звездам навстречу зиме.
И мне даны ноги, чтоб укоренить
Себя в этом мире — по почве ходить,
Впитать через них плодородия зов,
Раскрыть свою чашу рожденья плодов.
А руки ветвей — я взметну к небесам,
Пусть тянется рост мой безудержно сам.
А голову в Солнышко я окуну,
Под ко́су, как в сказке, заправлю Луну.
Звезда ж загорится сама на челе,
Коль стану Потоком любви на Земле.
2017
Я в церковь вошла, а там суета.
Какая-то серая липкость.
Страх на лицах людей, а у рта
В складках животная дикость.
Священник начал служить, а они
Стали толкать друг друга.
Вдруг я заметила: среди них
Была и моя подруга.
В толпе всё наращивался темп
Блуждания и толканья.
Страшен сей танец был и нелеп —
Хаотичный бег одержанья.
В ужасе в центр отскочила я.
Но круг бесноватых сжимался.
Кому священник молился, бубня́
Не знал и понять не пытался.
Какие силы он призывал
В своих золоченых ризах?
Не ведал, какой демонический шквал
Вливал в эти души и лица.
Дышать стало нечем. И тут сквозь мглу,
Сквозь гавах сей окаянный
Увидела я, что в сторонке, в углу,
Стоит Андрей Первозванный.
С мокрым от напряженья челом,
В простой холщовой дерюге.
Он в мыслях растягивал на излом
Кольца адова круга.
Когда наши взгляды пересеклись,
Он просто шагнул в центр поля
Битвы, бушующей не на жизнь,
И стал средоточием воли.
Я ухватилась за руку его —
В мозолях и вздутых жилах.
Он вывел из храма, сел на бревно.
Я голову положила
На его отеческое плечо.
С другого он снял крест огромный,
В рубинах сияющий горячо,
В бирюзе, жемчугах укромных.
Крест добродетелей это был.
Он рядом его поставил.
Так мы сидели, молча, без сил,
В тишине, что внезапно настала.
У завалинки крест,
У креста Андрей,
У его плеча я,
И в дрожи
Ко мне прижалась подруга,
А к ней
Кто-то прижался тоже.
17.01.2018 г.
Мать Богиня, Мать Природа!
Сны теперь понятны мне.
Как у моря в мелких водах
Лик Твой воссиял на дне,
В плоском камушке вкрапленный
Золотом вокруг чела.
Зов глубинный твой, соленый
Я сквозь сон впитать смогла.
Ну а позже в репортаже
Я увижу камень тот:
На новоафонском[1] пляже
Журналист его найдет.
А потом накрыли волны
Девяностых, роковых.
Сон другой уж. Катакомбы.
Со свечой блуждаю в них.
Там в пещере самой дальней
Были собраны кресты,
Амулеты мира, камни —
От алмазных до простых.
Нужно было крест[2] свой выбрать,
Суть пещеры такова.
Драгоценности и митры
Не по мне. Ну, голова,
Думай, что бы ты хотела.
Выпал крест из чьих-то рук —
Деревянный, крест нательный.
Я взяла его. Как вдруг
Голос грянул: «Слишком лёгок!»
Я спросила: «Где же мой?»
Тут тумана слабый морок
Заклубился предо мной.
А когда чуть-чуть растаял, —
Глядь, с фигурками стена:
Мать Богиня в покрывале,
Только без лица она!
Глиняная на шнурочке…
Я взяла ее… И вот —
В двадцать лет была отсрочка —
Мать Богиня восстаёт!
Многоликая, родная…
Нет энергии родней.
Я несла Тебя, не зная,
Веря в будущих детей.
Всех моих, каких я встречу,
Всех моих — идут они.
Силой со-творящей речи
Со-рождаются огни.
2018
(новый текст для арии Христа из рок-оперы Э. Вебера «Иисус Христос — суперзвезда»)
Боже, как болит
Сердце — говорит:
Человечество свихнется,
Своей кровью захлебнется,
И воистину начнется
На земле кромешный ад.
Боже, вижу вновь
От абортов кровь —
Не родившихся, неживших,
Нелюбимых, не любивших,
Ничего не совершивших,
Но распятых во сто крат.
Станут пылать инквизиций костры.
Печи освенцимов спрячут «дары».
Только лишь мертвые будут добры.
Боже, скажи,
Боже, не сплю ли я?
Сможет ли жизнь
Или же смерть моя
Остановить
Ужас безумия?
Боже, скажи,
Боже, не сплю ли я?
Люди на органы пустят людей.
Будут насиловать жен и детей.
Землю присвоят и всё что на ней.
Боже, смогу ль,
Боже, смогу ли я,
Сможет ли жизнь
Или же смерть моя
Остановить
Ужас безумия?
Боже, смогу ль,
Боже, смогу ли я?
Боже, я Твой!
Господи, сын я Твой!
Ты не один,
Я не один — с Тобой.
Я не хочу,
Я не хочу борьбы.
Боже, я там,
Боже, я там, где Ты!
Я там, где Ты!
Боже, я там, где Ты.
Новых болезней прокатится мор.
Церкви покроет вселенский позор.
Господи, как извратили Тебя!
Как же твой мир не похож на себя!
И воздух отравлен, (Добродетель раздута,
И нет воды… Всюду ложь и резня.
ТЫ, Господи, Изобилье продуктов,
Всеми оставлен Но есть их
И предан ТЫ!!! НЕЛЬЗЯ!!!)
Боже, кто же я?
Для чего Земля
С ядовитыми плодами,
С океанами страданий,
И зачем все горы знаний,
Если дети умирают.
Боже, Ты распят!
Человек — твой ад!
Ты Себя отдал навеки
Без остатка человеку.
Он на всё цену поставил
И торгует всем подряд.
Боже, это ТЫ распят!
Боже, это ТЫ распят!!!
2018
На что я трачу жизнь…
Я просто ее ем.
Побег от укоризн.
Искания… проблем.
Подлог из пищевой
Стратегии ума.
В погоне вещевой
Ни вещь ли я сама?
Я проедаю день
За днем, за годом год.
И голоданье — тень
Свиньи, огромный рот.
Подход, еще подход
К столу, из-за стола.
И нужен Новый Год
Для жрачки, для бухла.
Не важно, что не пью,
Что мяса нет в меню.
Пока я ем, как сплю —
Я жизни не ценю.
Прожёвываю спектр
Божественных свобод.
Я просто с кепкой метр.
По сути, я — живот.
От блюд уже тошнит.
Кулинария — зло.
Сменили взлет на быт,
А крылья на кайло
Копатели услад,
Геологи утех.
Изысканный прасад?
Чревоугодья грех?
Но можно и забить
На качество и вкус:
Есть то, что есть, и пить.
А нету, то и пусть.
Как тело Перельман
До срока износил.
Жизнь тленна, тела храм
Вторичен? Дух красив?
Красив ли в темноте
Болезней, их причин?
Недуг меняет тех,
Кто истине учил
Еще вчера и был
Свободным, — клеток ад
В программу боль прошил
И искривляет взгляд.
Технический прогресс?
Наука зарвалась.
Ощерен древний бес —
Кровь льется как лилась.
Наш мир грозится сжать
Ментальный кулачок.
Век славы не стяжать!
Сложнейший простачок,
Презревши жречество,
Превозмогая слизь[1],
Всё ж человечеству
Одно ответил — брысь!
Да только не уйдешь
Ни в музыку, ни в БАН[2].
И там пси-техно-ложь,
Эквилибри-обман.
Не лучше ли сдирать
Прошивки и коды,
Себя перенабрать
Для дела — не еды.
Для дела жизней всех,
Рожденных воскресить
Первопричинный смех
Любви, и будешь сыт.
Ведь ясно же сказано:
«Не убей!»
Но трупами кормим своих же детей,
Пытаясь убийством
Не жизнь поддержать,
А кровью других замарать,
Чтоб все мы барахтались
В этой крови
И дружно забыли о мирной любви,
И переиначили
Логику зла,
Найдя отпущенья козла:
Придумали
Столько прекрасных имен:
«Коровушка», «свинка», «цыпленок»… Что в том?
Ведь пустим под нож,
Иль пойдем покупать,
Чтоб бедных животных сожрать.
Так нет ведь,
Столь нежно сей стыд пищевой
Назвали «котлеткой», «колбаской» «икрой»,
«Яичком» (аж писанкой!),
«Рыбкой», «сальцом» —
С невинно-блаженным лицом.
А для ритуальных вкушений
С руки
К услугам буфеты, кафе, кабаки.
И даже есть критики
Чудо-жратвы —
Ценители «тонкой» еды.
О да,
Кровопийство обставлено так,
Что нам без сосисок-пельменей никак!
Индеек на праздники и холодца…
Очевидна
Традиций гнильца.
В церквях расписание
Постных деньков,
Чтоб в праздники жрать без сомненья оков,
Но с добропорядочным правом верян
И верят же
В вековой сей обман,
Что создана Богом Природа —
Для их
Желудков безмерных, желаний слепых,
Здоровья и статуса, ну и еще
Для бизнеса
И не причем
Тут жалость к животным,
Один лишь отбор…
Да только забыл человек, что он вор:
Раз мясо ты ешь —
то согласен терзать
И жизни других отнимать.
Лжепастыри даже придумали как
Кошерней убить.
Сей гуманный бардак
Возводят, о ужас, в святой эталон,
Как священней убить.
Вот закон
Утопающих в муках кровавых страстей
Каннибалов, отнюдь не людей.
Ведь в едином
Энергопространстве любви
Нет деленья на жизни — твои и мои.
Все в друг друге вибрируем,
Переплетясь,
И нельзя разрывать эту связь.
Убивая живое биенье сердец,
Ты свой мир убиваешь, обманутый лжец.
2017
Скоморохи Всея Земли русской
отзеркаливают нас искусно —
на сцене, на тренинге, в чате
сердючки, царевичи, счастье.
И ряженные, и раздетые,
шуты, менестрели отпетые,
красавчики и естественные
сдирают с нас маски лестные.
Бомжи на заплеванных улицах
в наших внутренних путаницах,
в которых мы вверх ногами
живем безумства на грани.
Да не на грани — взаправдошно:
нам таким, блин, порядошным,
духовным, великим свиньям
скоморохи вбивают клинья
меж надуманным и уж протухшим.
Чтобы вывернуть умную ушлость
само-мега-крутых-опровданий,
и нужны топтуны милованы,
на работу жадно накидываясь,
переигрывают, заигрываясь,
наркоманы эфирного слова,
плюющие гневом фроловы,
великие реформаторы,
заикающиеся матом
тоскующие маркаряны,
дядьки стыдливых экранов,
вам, зарабатывающим с мира
по нитке — в наших квартирах,
ноутах, смартах, душах…
Господа, подано кушать!
Жгите, жарьте, не впаривая,
Собою истины даровые.
Истины вы не ходячие,
хоть на двух ногах говорящие…
22.11.2017
Я искала защиту,
Но слезы нашла
И болезни, глумленье и рабство.
Я боялась людей и почти не жила,
Потому и встречала одни,
Одни мытарства.
Узник солнца не видит —
Он страхом себя заковал.
И каждый встречный его обидит,
Ведь узник боли лишь боль при встрече отдал.
Я искала друзей —
Что могла им я дать?
Только тщетность своих устремлений.
Потому и скучала я с ними всегда
И печалилась в час совместных
Увеселений.
Узник солнца не видит —
Он страхом себя заковал.
И каждый встречный его обидит,
Ведь узник боли лишь боль при встрече отдал.
Я искала любовь,
Покупая свой шанс
Удивлять, восхищать. И что же?
Я хотела понравиться? Только сейчас
Поняла, я пыталась продать
Себя подороже.
Узник солнца не видит —
Он страхом себя заковал.
И каждый встречный его обидит,
Ведь узник боли лишь боль при встрече отдал.
Но отныне себя
Я ищу, познаю,
Чтоб полней проявлялось уменье
Отдавать свою смелость и нежность свою,
Полюбить этот мир,
Это Божье творенье.
Мастер как солнце светел,
Он трудится день за днем.
И всем-всем-всем владеет на свете
И делиться всем,
А особенно — счастья огнем!
2017
Ты не только проснулся,
Но ты стал царём —
Чтобы мир свой создать,
Чтобы царствовать в нём,
Просвещая сияньем
Короны лучей
Темноту, что осталась
В природе вещей.
Дивной радостью светятся
Очи-огни.
Каждый день тебя ждёт,
Ведь ТВОИ это дни!
Ты рассудишь светло,
Что б не произошло,
Оптимизмом меняя
К хорошему зло.
Хоть и зла-то по сути
И нет для тебя —
Только игры богов,
Что не знают себя,
Но играют уверенно
В боль и войну.
Заигрались, заелись,
Заспались в плену
Этой долгой возможности
Всё испытать…
Ты ж со сцены ушел,
Чтоб свой мир созидать.
Без насилия, рабства,
Без ложных красот.
В твоём царстве
Так светел и счастлив народ.
Не искусственно, нет —
Ты всегда будто рад.
Ведь горит в тебе свет
Без заслон и преград.
Свет короны премудрости,
Светоч любви.
Потому в твоём царстве
Все люди ТВОИ!
Ну а те, кто не вынес
Твоей доброты —
Те ушли из владений твоих,
Там, где ты.
И заполнились сказкой
Пустые места —
Настоящих друзей
Улыбнулись уста,
Необычных возможностей
Хлынул поток.
Ты вдруг делаешь то,
Что когда-то не мог.
Крылья творческой силы
Тебя берегут.
Ты не судишь свой мир.
Страхи в нём не живут.
Потому и не судишь
Пространство других.
Потому и не страшно
В присутствии их.
Чтоб прийти в состояние
Царственных сил,
Ты очистился телом,
Ты ум засветил
Не затасканной догмой,
Не рабской мечтой,
А желанием солнечной
Ведать тропой.
Быть как солнышко чистое:
Ясность копить,
Научаться масштабности,
Вечно светить
Для таких же как ты,
Для таких же как я,
Чтобы крепла в единстве
Людская семья.
Чтобы каждый в Отчизне
Построил свой дом,
Дом, в котором бы стал
Полновластным царём.
Своей солнечной краской
Меняя миры.
Раздавая по-царски
Бессмертья дары.
6.07.2017
Кате Чили
Голодная весна. Нет витаминов.
Логичнее всего — поголодать.
Безумный март, замедленная мина,
Готовая цветами мир взорвать.
В твоих ежовых серых рукавицах,
В веснушчатых задиристых дождях
Одно дитя природы золотится,
Не горбится в метро, в очередях.
Оно поет беззвучно, бессловесно
Всем фонно-птичьим арсеналом нот,
Пока в сетях гнет спину повсеместно,
Пока в пивных спивается народ.
Поесть и выпить — двигатели воли,
Столпы миропорядка и судьбы.
Дитя природы с мартом заодно ли?
С землей уж точно — босостью стопы.
И с небом наравне — в текущих косах,
Им голову повяжет как платком.
Дитя природы задает вопросы —
Не думают обычно о таком:
Об инструментах тела, об единстве —
Поющей сонастроенности воль,
О пустозвонстве алчущего свинства
В чаду и часе, уходящих в ноль.
Для большинства пространство — это время,
Ну а природа — просто шашлыки.
Отмеривают в километрах бремя
Прожитых лет, а в граммах — кровь тоски.
А большинство в броне сапог, в раскраске —
И то ли мертвой, то ли боевой.
Незримые же бело-волко-хаски
Неуязвимы перед их молвой.
Они сильны, пластичны, словно реки.
Молчат, поют и любят просто так.
Природы дети, богочеловеки,
давинчи, катичили, джэдыМк.
март 2017
Надя
В квадрате!
Вот тебе и рифма!
Оранжевое платье
В горошек моя нимфа!
Добрые известья
Теплым ветром мчатся.
Мира равновесье -
Повод улыбаться.
Право быть спокойным,
Делать свое дело.
Обновились корни —
Для цветенья белым.
Для пыланья красным,
Золотым и синим.
Апельсинке страстной
Будет все под силу!
2017