Папа со смертного одра
из последних сил встал,
на колено перед мамой опустился
и руку ей поцеловал.
И в его душе взмыл
такой восторженный шквал,
что в последний раз
этот народный танцор
как за всю жизнь не танцевал —
вдруг з а г а р ц е в а л…
И затанцованный всласть,
Зацелованный божеством радости,
Он просветлел духом
И принял мученическую смерть
Без скорби к себе и жалости.
Перешел танцор хороводный
по круговертям земным
да рысцой в небесные…
И я за него с дня его смерти
и по сей день спокойна,
а не соболезную —
беседую с папой внутренне,
то есть несравненно глубже и тише,
как и с дедушкой дивной доброты
штундой Мишей…
Папа высоко чтил его,
как отца народного настоящего,
гайдара-пастуха, гончара
круга света непреходящего…