Зрение пало…
Как встарь
От престола
Отрёкся царь.
С башни города
Рухнул колокол,
Оглох звонарь,
Потух
фонарь,
Еле дышащий…
Я теперь
Сам себе
Целый свет,
И вопрос и ответ.
Сам и нищий и царь,
И разбитый глухарь,
Чуть слышащий…
Век не знал,
Что огромен мир!
Он мне стал —
В руках поводырь.
И поёт о нём
Как встарь
В голых струнах
Он, кобзарь,
Ясновидящий…
24/I — 91 г.
Луцк
И яблоня в цветочном поцелуе,
Береза из тончайшего белья…
Сегодня бал! Весенний сад ликует,
Зеленый ветер каждую ревнует
И любит каждую — капризное дитя.
От стана к стану — в зыбкие объятья,
В ажур сирени, в легкие края
И складки накрахмаленного платья,
В прохладу рукавов небытия.
И даже ели — сумрачные леди —
В янтарном смехе ожерелий, бус…
Под люстрой, в зеркале, на лаковом паркете
Я растерялась
И чуть-чуть боюсь…
Сегодня бал —
И музыка и ветер!
Там рано на заре,
В полночном полусне
Без грусти, без печали
Ты вспомнишь обо мне.
(Канцона, 16 век)
Два изначалия:
Начало и конец —
Непревзойденная гармония октавы.
Миг славы, как надгробия венец,
Но промежутка сладостна отрава.
С нее достаточно горячего вина
И — босиком,
В забитую хибару,
Где жизнь моя — почти что даром:
От сердца, а не от ума.
И вторя этой внутренней свободе,
Пропой, усталый юноша, про то,
Как по утру горит на небосводе
Высокое, пронзительное До.
Хорошо так бродить одиноко
Под Его истончающим Оком…
Ползать кверху за архитектурой,
К бедным ангелам на верхотуру.
И как статуи, понемногу
Растерять в толчее руку… ногу…
Хорошо под треухим фетром
Жгучей бледностью скулы обветрить,
В детство впавшим — когда… ах когда-то —
Разблестящим аристократом.
Средь таких же бродячих и верных,
Тонких, ломаных, нервных…
Когда-то я не смела быть поэтом…
На землю тихо падали стихи
Из голубого утреннего света
И солнечной трухи.
Ходила по блистающим осколкам,
По плечи утопала в синеве.
О сколько их, безудержных, в Неве
И в зорях сколько!
Не знала очарованную грусть,
Хотя ее в глазах уже носила.
И сердце полудикое творило
Вслепую, наизусть,
Срывая вниз серебряные ливни.
И я осталась в этом мире дивном.
Давным-давно,
Что не помню я:
В какой стране и старине
Течет Мелодия,
Как слеза…
Я пою, но проснуться нельзя.
Лечу на свет
Золотых волос,
Подков коней, синевы огней.
И в этой солнечной
Вышине
Она повстречается мне
День и ночь —
Приходящий сон
На белый свет,
Одинокий свет.
Услышь Мелодии
Вечный зов
Средь зеленых ее рукавов.
Бродягам в путь
Собирать сердца.
Поэтам сеять цветы в пути.
Они не спят
На пороге к ней —
Мелодии синих огней.
Иду неведомый, не любим —
Не миру, не
Самому себе,
Давным-давно,
Что не помню я —
Звучит эта песня моя…
Погружаюсь в моря —
Разноцветные воды:
По лиловым краям
Белой чайкой свободы,
На зеленых полях
Муравой прорастаю,
В голубых куполах
Спелым яблоком таю,
И покажется лес
Рваной тряпочкой хаки,
Теплой кожи разрез
На горячие маки,
Медью боль остужу,
Рыжей гордой пастушкой
За стадами хожу
По лугам… Ты послушай —
Синий ветер дерет
Лебединые перья
И в пучины берет,
За тяжелые двери.
Подымаюсь на дне —
Фиолетовый вечер.
Он на голову мне
Серебро свое мечет.
И последний рывок!
Океан отступает!
И на белый песок
Мое тело бросает.
Иль лежу, иль плыву? —
Но по самому краю.
И живу не живу? —
Но опять умираю.
Оглянуться! Скорей!
Кто-то рядом, всё ближе…
Это море морей
Мои волосы лижет.
Нарядиться,
На кресло взобраться,
В даль заброшенную влюбляться.
Даже если
Она на картине,
Если мебели нет в квартире,
Если платье
Устало носиться,
Все равно —
В даль бежать
И влюбиться!
Лежат они,
Задавленные снами,
В тревоге и любви.
Далекие,
Но будто вечно с нами:
Подумай — назови.
И будет дождь
С опухшими глазами,
Лицом к лицу.
Сгорая, ждешь,
Как раструбят басами
Там, на плацу.
Отдыхал
И мозаику тела
Развеял,
По цветам освежил,
Где смола и слеза
Прикипела
На перьях,
Меж надорванных жил…
Мрак сбегался
За медно-зеленой
Спиною,
Под глазами густил…
И кровавил закат
Опаленной
Губою,
И о смерти грустил…
Была река
Огромной рыбой
В заросших вязью берегах
И в жирных каменных боках —
Колючей глыбой.
Висел над чешуей прохладной
Бамбука брошенный мосток.
В осоках, лотосах — так жадно
Горел Восток.
Стрелой любви
У изголовья
Вставал изнеженный тростник.
Садилась дева на плавник,
И запах моря
Погнал вперед
Тугие волны.
В том ритме закачался мост,
И пену взбил могучий хвост,
И было больно
Смотреть
На солнечный пожар,
На холод затонувшей сини…
И дева рыбку выносила,
В руке зажав.
Брызги фиолета, серебра,
По краям обсыпанного шелка…
Вышиваю чуткою иголкой
Ночи Рождества.
Больше снега, блеска и свечей…
На груди — распахнутой звездою
Сердце… Оплетаю бахромою
Изморозь ночей.
Перламутра — радостных измен —
Атлас зарумянится нарядный…
И встает сиреневой отрадой
Долгожданный день!
Угол кресла, стола, шифоньера,
Угол дома, в котором живу.
В тесноте, как в безудержной вере,
Я плыву.
Зерна хлеба, прожилки капусты,
Капли ягоды на языке.
Мне с надеждой ни горько, ни пусто
Плыть в реке.
В теплых муках, от крови рождая
Бесконечную славу веков,
Я, любя, так светло ожидаю
Берегов…
Учусь на флейте
Немногому —
Чистому звуку…
Всем человеческим
Пейте
Звонкую муку,
Горлом, губами
Черный свой крик
Зажав,
Слушайте же —
Над нами
Хрустали
Лежат
И хрупкие
Ждут от нашего
Неустроенного нутра
Простую
И величайшую
Музыку
Добра.
Не удивляемся десяткам —
Уж сотни пестует война.
Быть может на бинты, на тряпки
Растащат наши имена.
Погибнем или убоимся…
Стонога грязная за нами
Ползет — кровавая мокрица —
Вперед ногами…
Даже мысли ушли —
Нечем жить,
Нечем пользовать…
Восхищенья ушиб!
Не ходила, а ползала.
Темнота, нищета…
Звуки, запахи о́стрились,
Разрывались цвета
На молекулы пестрые.
Еще долго потом
В этой черной агонии
Я хлебала нутром
Кровь и воду гармонии.
Что-нибудь напялить
И бежать на воздух
Собирать каштаны
Всё что мне осталось
Кланяясь дивиться
Дворничихе милой
Что метлой гоняет
Осень на асфальте
Солнечные пятна
Свежие ложатся
И каштаны скачут
Розовым исподним
Сердце раскрывая
Надвое разбившись
Золотое слово
О блестящих судьбах
Матовых шершавых
Искренне и больно
У меня в ладони
Мне бы духа концертного!
Просто входнобилетного,
Как студента одетого,
На колонны воздетого…
Я бы тоже подставила
Руки, плечи и талию,
Чтобы музыка правила!
И кружила, и плавила!
Подхватив в ноты ловко
Крик с галёрки…
Грусть заметает пути…
Медленно, тихо идти
В маске из гипса,
В оцепененьи боков,
А из пустых рукавов —
Ветки ириса.
Может пойти позвонить,
Может хоть хлеба купить?
Жить-то ведь надо…
Но продавщицы испуг —
Синих, оторванных рук
Моих водопады,
Нервных бровей полукруг.
Прям и черен
Волос по Неве.
Бледный лик отчаян,
Но опять внове.
Жестк и строен
Во хребте Тучков.
В желчи неспокоя
Фонари очков.
Пятачки — на пятках,
Площади — прыжком!
Брошусь без оглядки
В проходной ползком…
Остр и нежен,
И изящно рад —
На пуантах режет
Петербурга взгляд.
Край рубахи белой.
Слабый взмах манжет…
В глубине прицела
Молодой поэт.
Парусом испанским
Рукавов шитье.
Пара дуэлянтских
Старых глаз — цевье.
Три дано мгновенья…
В первом же — убит!
И как откровенье
Белой двери щит,
Гладкой и открытой —
На пороге лег.
Крови нет пролитой,
Нет врага у ног.
С белым светом слитый,
Став самим собой.
Во груди пробитой —
Жалость и покой.
Ночные железные маки,
В крови отвердевшие,
Как черные, тесные фраки,
Мне душу одевшие.
Срываю, несу до зари
Плечами мужчины
Горчайшую середину
Опоры земли.
Боюсь дотронуться —
Услышу стоны,
Боюсь дышать
В бездушный этот шар —
Поднимется ли в небо
Или лопнет
В руках у малыша?
Любовь, как страна
Поделенная цветом,
С парадом — Арбатом —
Але!
И с Невским —
Развесистым
В розах поэтом,
С вином Елисейских
Полей…
Земля перекрашена
Кровью червоной
И свежими ранами-
Рви!
Нам встретиться б
Где-нибудь
В водах бездонных,
В той давешней
Оной
Любви.
Сердце болит,
Еще ближе прижалось,
И жалит любая
Недобрая мысль
На корке земли
И в согбенных высях,
И у соседа
лысого…
Тянет,
Биться почти перестав, —
Разбухло
От крови Христа.
Взволновано… ног не чуя
Кружусь… обернусь — лечу я
По лестницам… в разговорах…
Вальсируя в коридорах…
Не вспомнить… не успокоиться…
Как будто душа торопится
В другое, новое время…
И так узки́ эти двери…
Улиткой согнутой,
Спиралью нервною
Я мир свой огненный
И день свой первый,
Как пуп развязываю.
И рвусь объятием,
И таю к волосу,
Чтоб всё обнять бы я
Сумела голосом
И суть вещей связать.
Теплый круг хлеба —
Из рук и неба,
Сложенных вместе,
Брошенных в тесто.
Свежих и жарких
В нежную ржанку.
И голод потухнет
От золота духа…
Насмешница.
Танцорка.
Карменсита…
Любовь сквозь сито-
Решето.
Когда и с кем —
Спроси-ка —
Решено
И в миг один
Прожито.
Сама же
Розу мнешь
Устало —
Тебе не мало?
Но гордым взглядом,
Жаждой сил! —
Ты крутишь,
Крутишь глобус зада
Вокруг
Своей оси.
(М. Цветаевой)
Тебе морской,
А мне же просто чайке —
Рифмует океан отчаянье.
Тебе — тоска
От соли и песка…
А мне под парусом
Дубовая доска
На выживание,
Работы для…
Тебе печальной,
Горькая петля
И волн неудержанье —
Натяну
Подследники,
Парусину туфель белых.
В розовом переднике
Побегу
За синим небом!
Бьется
Так неистово
По бокам
И нивам
Сарафан батистовый,
Расписной и длинный.
Косы
К травам сочным
Наклоню в подарок,
Пропою
Высо́ко очень! —
В жизни никогда так.
Рита с белыми бровями
И окраскою коровы,
И с ресницами-ветвями,
И с ушами, как с короной.
Смотрит жалостно и тихо,
Лапами ко мне на грудь.
Эх, собака-собачиха,
Пожалел бы кто-нибудь…
«Девушка была такая тонкая
и прозрачная, что
в боку у ней была
видна морковка…»
(средневековье)
В бороду уткнусь твою
И немного попою
Полушепотом полей
Полушорохом аллей
Про морковку что в боку
Про коровку на лугу
На помятых облаках
На застиранных реках
От звезды и от сохи
В ушко говорить стихи
Захолустное…
Грустное…
Со скудными
Пашнями,
С кашею,
С постным
Солнцем,
С проезжим
Лицом подлеца
И с заезженным
Горькой
Лицом мудреца…
Я жалею,
Болею,
Живу тут
От Бога
И бодрствую.
Как капуста —
Еще не пусто,
Раскрываешь
Под звуки хруста…
Песни.
Песни.
Все больше,
Тоньше.
Листья.
Листья.
Порезы
Мыслей.
Жилы.
Жилы.
Идеи
Рдеют.
Сила
Сини.
И желтый
Желоб.
А за цветом —
Всего-то! —
Сота
Света —
Душа скорбит
О будущих страданьях,
Неясно лбом
Упершись в темноту…
Там, на свету,
Уже обступит
Берег дальний…
Невмоготу…
В ночи поет задавленно вино.
Его давили и теперь мечтают
И ждут, когда уже само оно
Вдруг янтарем прозрачным заиграет.
Наверное полезно помолчать
И в тесноте трудов, сомнений, стуж
Ослепнуть вдруг от света и начать
Нести в пространство золотую чушь.
Когда созвездия стремятся к середине,
На переносицу миров, времен и ныне,
Меж Рыб, Медведиц, в центре се́ти строк
Выходит фиолетовый цветок
И тут же прячется в сиреневых оплывах,
И снова пламенеет живо
В разумных и невидимых руках,
В закрытых наших ве́ках и в века́х.
Далекая свежесть
Осеннего утра.
И солнце подкатит
Под самое горло.
И ясность зарежет
Под самое ухо:
— Прохлада! Прохлада!
В молчании твердом!
Не так ли приходят
Снега за снегами,
За жаром пожары,
За тишью твердыня,
За паводком воды,
Слова за словами…
Далекая свежесть!
Далекое имя…
Роскошный август
Тушью горькой.
Мой белый агнец,
Брат мой Лорка.
И зелень степени последней,
И голос опоясан медью…
Бросает ветками в меня.
Вот он — из грома и огня.
И сыплет звезды на загривок…
Желанна осени секира!
Я вышла, радость выдыхая,
По бельведерам отдыхая,
Сгущая зелень под ногами,
Плутая в яблонях рогами
И заговариваясь звонкими словами…
В пыли наш город погрязал,
Тяжелым духом потрясал,
Осела злоба на карнизах.
Я, задыхаясь, низом, низом
До дому еле добралась больным огрызком.
Рыжими, тяжелыми боками
Залегли на поле тыквы…
Будут в щиколотку тыкать
Пересохшими носами…
Непременно босиком! —
И по шелковой соломе…
Тяжесть лета прямиком
По скользящему,
По склону!
Мертвый зуб
Над древней болью
Волком воет.
Током зуд
По нервам воли,
Доброй воли.
Еще белый,
Но щербатый
Непомерно.
С корнем вырвать!
Но забудет ли?
Поверит?
Письма так долго живут,
Терпеливо, под ворохом мусора
Ждут, молчаливо ждут
В своей несказанной музыке,
Что в доме уборку сделают
И ремонт разведут — неаховый!
А они свои лица белые
Будут всю ночь распахивать…
В библиотеке тихой жизни
Я на своем привычном месте,
Еще свободном, у окна.
Взгляд оторву от книг и писем
И доверительно прочту
И неба тучность,
Ветер листьев,
И солнца полную луну…
И незамеченной
Одна
Вернусь перебирать тома.
Облаками вчерашними
Исчезаю над пашнями,
Изменяясь,
Роняя
Нажито́е,
Туманное…
За деревья случайные
Зацепляясь нечаянно,
Уходя
В нежилое,
В полях
Разливанное…
Спроси у дерева,
У зелени глубинной
Повинны ли
Ослепшие глаза,
Что мне глядеть на вас
Наивно,
Беспричинно,
Так безотрывно-жалостно — нельзя.
Вдруг сбросить листья,
Руку целовать…
Разве ново́
Моя архитектура,
Мои слова…
Уместны ли слова,
Где искренность —
Мечтательная дура.
У лягушек любовь,
У акаций соблазн,
У студентов семестр
На исходе.
Закипает вода,
Отворяется класс
И сдается экзамен
Природе…
Белых ду́хов духи́
За походкой моей
И зеленые лужи
Фальцетом,
И в душе что-то квакает
Тихо, ей-ей…
Ей —
Ответа!
Раздолье наше
С двух сторон обступит
Стеною рожь —
Что не пройдешь…
Полюбит
Здесь всяк
Холмам и нивам
Удивляться,
Изысканейшим травам
Научаться.
Вновь каштаны
Руки выставят,
Радость синюю ловя…
Лопухи мои обвислые!
Поднимите и меня
К синим искрам,
К синим брызгам
Позолоты и огня!