Медиум то благообразен,
то распущенно-нервно-ужасен.
Он двойственен:
чья труба перевесила,
для того дудения уши и развесила.

От постоянного шатания
он часто развязен и разнуздан,
позволяет себе многое,
но на сердце у него обычно
устало и пусто.

И старость его не благообразна,
Обрюзгшая в седых беспорядочных патлах
И любви почти ни на грош,
Но и в половодные дни
Оскудевает она безвозвратно.

Воронка в сердце, через которую
Прорывается и тут же исчезает
Святая сила.
Не был бы гордецом закостенелым,
Стал бы вестником
бессмертным и красивым.

И всё же… он любимое дитя
доброго Бога, среди других любимых
и его конечное преображение
на смертном одре, а может, и
раньше — ликующе неотвратимо.